Максим Зверев - Заимка в бору

Далеко в городе бил набат центральной пожарной. Но что могла сделать горстка пожарных с разбушевавшимся огнем на винных складах?

Как потом выяснилось, кто-то вырвал кляп из бочки со спиртом, швырнул спичку. Большое здание запылало, наполненное людьми, потерявшими способность двигаться. Это было страшное зрелище. Трагедия неумолимого протеста людей, не желающих своей бессмысленной гибели на войне и ставших жертвами дикой, необузданной огненной стихии…

– Митя, сейчас же едем отсюда! – настаивала мать и направилась к лошади. Отец пошел за ней, а я бросился отвязывать Гнедка.

Весь день никто не отлучался с заимки. Дым над городом был хорошо виден с нашей крыши. Меня с трудом уговорили спуститься. Всю ночь мать не могла уснуть и утром встала с головной болью. Отец оседлал Гнедка и решил съездить посмотреть, что творится в городе. Его долго не было. Мать начала волноваться. Наконец заржал конь и отец въехал в открытые ворота. Мы бросились к нему.

Можете себе представить, в городе полное спокойствие! – воскликнул отец, спрыгивая с лошади и подавая мне повод. – У Воинского присутствия огромные очереди навобранцев. Словно ничего не произошло. Догадайтесь, что усмирило новобранцев?

– Ну же, говори скорее! – заторопила мама.

Воинский начальник, оказывается, успел дать телеграмму в Новониколаевск, прежде чем нырнул «в подполье». Из Новониколаевска прискакали казаки. Человек сорок, с хорунжим и урядником. Мгновенно по городу разнеслось—«казаки приехали». И все сразу присмирели. Я сам видел, как верховые по двое и трое разъезжают по улицам. Десятки тысяч смирились перед горсткой казаков. Вот на чем держится трон – на их нагайках, – с возмущением сказал отец.

Мама испуганно оглянулась и прижала палец к губам.

К вечеру на улицах появились робкие фигуры конных и пеших городовых. На пристани шла посадка новобранцев на баржи и пароходы. Мобилизованных со всего верхнего плеса будущих солдат повезли по реке в Новониколаевск, к железной дороге, умирать «за веру, царя и отечество!»

Такие же разгромы призывниками винных лавок и магазинов произошли в Старом Кузнецке и в Камне.

К реальному училищу лихо подкатила тройка вороных.

Двое конных городовых сзади, все в пыли, спрыгнули с седел и подхватили под уздцы разгоряченных коней. Из коляски вышел начальник Алтайского округа Михайлов. Пальто с синими генеральскими отворотами было небрежно наброшено на плечи. На крыльце его встретил директор училища Галанин Валерьян Николаевич:

– Пожалуйте, ваше высокопревосходительство!

Швейцар в ливрее широко распахнул двери. Генерал и директор прошли в училище.

– К чему бы это? – удивлялись реалисты.

– Будет на экзаменах присутствовать.

– Такого еще не было, чтобы сам начальник округа – и на экзамен!

Скоро все стало понятно. В класс вошел бочком сухонький директор:

– Господа! Вы знаете, что второй год идет война. Более половины помощников лесничих призваны в армию. Леса кабинета его величества остаются на произвол судьбы. Этого нельзя допускать. К экзаменам на аттестат зрелости нам добавляются еще предметы по лесному делу. Их будет преподавать вам старший лесничий округа господин Абрамов. Выпускные экзамены совпадут с экзаменом на звание помощника лесничего.

Когда я дома рассказал, что нас будут готовить в помощники лесничих, отец улыбнулся:

– Я, пожалуй, не против – ты в лесу родился, и я тоже, значит, на роду у нас написано: дружить с лесом.

Предметы по лесному делу оказались очень интересными: знакомство с пантометром для проведения прямых углов при прокладке просек, техника тушения пожаров, лесоразведение и многое другое.

В воскресенье отправились на первые практические занятия в бор. Абрамов остановил лошадей около лесного кордона, из домика выбежал объездчик в форменной фуражке, с зелеными кручеными погонами, придерживая рукой кобуру с тяжелым барабанным револьвером на зеленом шнуре. С рукой у козырька фуражки объездчик отрапортовал:

– Ваше высокоблагородие, в объезде Лебяжьем происшествий не случилось!.. Объездчик Милентьев.

Пока он рапортовал, Абрамов стоял по стойке смирно, приложив руку к козырьку. Это удивило реалистов:

– Смотрите, как у военных!

– Вот это порядок!..

Наступило время, когда был сдан последний выпускной экзамен. Наутро большое двухэтажное здание реального училища выглядело особенно торжественно. Выпускники были одеты с иголочки, каждый старался выглядеть старше, чем он есть. Все мы собрались еще до звонка. Наконец он прозвенел – последний звонок в школьной жизни, и все направились в зал. Как обычно, выстроились все семь классов. Дежурный прочитал молитву «Отче наш». Обычно после этого крестились и расходились по классам. Но сегодня после молитвы ученики остались на месте. Вошли учителя в парадной форме – длиннополых синих сюртуках со сверкающими пуговицами, со значками об окончании высших учебных заведений на правой стороне груди. Позолоченные эфесы шпаг с кистями выглядывали из прорезей в карманах с левой стороны. Но самым нарядным выглядел поручик – преподаватель военного дела. На нем вместо обычных погон были золотые эполеты, серебряный пояс туго стягивал стройную фигуру. Вместо шашки сабля в блестящих никелированных ножнах до пола, с темляком на красной анненской ленте. Мы знали, что на лезвии было выгравировано «За храбрость». Поручик отличился на войне с Японией и был награжден серебряным оружием.

Директор, тоже в нарядном мундире генерала со шпагой, подошел к столику и произнес речь:

– Господа! – он посмотрел на нашу группу в 25 выпускников в первых рядах (обычно в первых рядах стояли младшие классы), – Поздравляю вас, господа, с окончанием реального училища. Теперь вы должны служить Отечеству и нашему государю— императору!.. – Долго еще говорил директор напутственную речь, а когда окончил, мы робко крикнули «ура», преподаватели зааплодировали.

Началось вручение удостоверений и аттестатов зрелости в порядке успеваемости. Дошла очередь и до меня – впервые я почувствовал рукопожатие директора. Чиновник из Алтайского округа каждому из нас вручил удостоверение помощника лесничего.

Как-то нехотя мы вышли из стен нашего реального училища и медленно пошли по Пушкинской улице, на которой за семь лет изучили каждую щель на деревянных тротуарах.

Начальник Алтайского округа обещал сыну в день окончания училища дать на два часа автомобиль. В то время это была единственная машина в Барнауле – предмет жгучей зависти барнаульских купцов-миллионеров. Володя Михайлов пригласил прокатиться меня и Бориса.

Впервые в жизни я увидел тогда автомобиль. Машина заграничной марки была открытая, без тента, с железным полом, а сиденья были мягкие, кожаные, как у дорогой коляски. Руль был справа, рычаги переключения скоростей находились на подножке сбоку. Чтобы переключить скорость, шофер высовывал руку за борт.