Николай Устинов - Поной-городок, Москвы уголок

Три раза накидывал дров, чтобы прогреть как следует баню, заодно уважить баенника 7. Уже не дым, а огонь пролизывал камни, вода в котле едва не кипела. Когда угли прогорели, и выветрился угар, заткнул трубу (баня топилась по – чёрному). Дав баньке с часик настояться и после того, как мама нашоркала 8её вехтем 9, сразу же рванул в первый жар. В давно желанную домашнюю баньку, отмыться там, попарится, пообмякнуть душой и лежать с благостным покоем на сердце. Поплескал на каменку из ковша. Зарокотало, зашипело, будто бы взрыв вырвался из печки. Горячей волной отдал пар, ноздри обожгла знойная сухость, и резче запахло веником. Хорошо прочищает грудь березовый запах. Забрался ещё выше и, задрав ноги, покалил их, похлестался веником до красноты. Вскоре не было уже сил шевельнуть ни рукой, ни ногой, долго лежал на полке, блаженно закрыв глаза и ощущая, как тело постепенно наливается лёгкой истомой, становится невесомым.

На улицу выскочил, словно слегка пьяный. В глазах рябило, во рту ощущался сладкий привкус, почему-то казалось, что тропка качается под ногами, как бревно на плаву, видать лишку попарился. Быстрей бы добраться до дому, где в холодных сенях у мамы стоял в пятилитровой банке настоящий хлебный квас, настоянный на солоде. Выпить залпом и пройтись по чистым брезентовым половикам босиком, потом лечь на них и долго лежать, наслаждаясь белизной и чистотой половиков, нехотя скользя утомлённым взглядом по солнечным теням, прыгающим по стенам. Каждую субботу мама мыла и шоркала сени, настилая полы выбеленными половиками, и в этом тоже был свой особый шик. Была, конечно, в селе и колхозная баня. И с окончанием работы – первым делом, конечно, баня. Как не попариться после трудов, праведных? Понойцы любят свою баню, гордятся ею. Ещё загодя, в пятницу вечером, жестяная труба бани дымит, как первобытный паровоз. Утром в субботу начинается шествие. Мужики несут в сумках чистое бельё и сверху-берёзовые веники с пожухлыми листьями. Бабы ведут за руку детишек, несут тазы и шайки. В парной на полку, только и разговоров, про рыбу. Парная понойской бани заменяет народу парламент. Тут, на полку, под шипенье пара, обсуждаются все важные вопросы, волнующие понойчан-урожаи, дожди, смерть человека или рождение….

1.Порато. Очень. Зимой тёмно порато. Поной.

2. Мостки. Настил из досок на улице, во дворе, в хлеву. Ф стайке-мос, во дворе-мос. Поной.

3. Моребойные. Дрова, собранные на берегу моря. Поной

4. Модеть. Тлеть. Прет да модет-ничёго не горит. Поной.

5. Шаять. Тлеть, гореть без пламени. Головёшка огнём не горит, а шает. Поной.

6. Зазниялись. Затлеть, начать гореть без пламени. Зазниялись дрова ф печки, запахло от них, дровами пахнёт. Поной.

7. Баенник Сверхъестественное существо, якобы живущее в бане. Ты баенника боисса. Поной.

8. Нашоркала Шоркать. Тереть. Скоблить. Избу моем, стены ножикама, голикама шоркам. Поной.

9. Вехтем Тряпка для мытья, веник, сделанный из берёзы или можжевельника. Поной.

Бревенный порог

По чьей речке плыть

Той и славой слыть

Поморская пословица

За всю мою жизнь мне трижды приходилось спускаться на лодке через Бревенный порог. Дважды мы спускались с Долгих Павлом Ивановичем и моим шурином Куроптевым Виктором Савватеевичем. Третий раз спускались с шурином. Порог назван Бревенным не зря. Через него сплавляли лес, и ломало брёвна, очевидно, отсюда и название Бревенный.

Из Каневки мы выехали ближе к полудню. Само солнце, словно потеряв за ночь свои очертания, расширяется далеко во все стороны, рассеивается и незаметно переплавляет своё яркое золото в спокойную свежую голубынь. Далеко, очень далеко видно вокруг! Солнцу осталось прокатиться всего несколько оборотов, теперь его диск напоминает обсосанную шайбу красноватой карамели. На белом до боли небе цепь синих перистых облаков, словно следы на мартовском снегу. Охристое полотно воды заштриховано тенями ветвей. Сквозь редкий серый туман, как сквозь сигаретный дым, темнеет зелень берегов.

До глубокой темноты осталось несколько сумеречных часов. Мы должны ими воспользоваться, чтобы поспеть к порогу. С Бревенного стали спускаться в самое неподходящее время – под вечер и в дождь. Такая погода не редкость, даже в сенокос стоит только задуть моряне и, глядишь, замутилось на горизонте, посерела и зарябила вода в реке, по- осеннему зашумели деревья, а небо всё ниже приникает к земле, давит на душу ожиданием чего-то. Иной раз с полусуток всё примеривается погода, потом вдруг оторвётся ветер, тихо станет вокруг-да так, будто всё на свете сразу перестало дышать, и вот уже пошёл он, не желаемый, мелкий, как из частого сита, дождь.

Река миновала плато. Она устремляется теперь в коридор скалистых берегов. Стиснутые отвесными скалами кипящие пороги сменяются спокойными и глубокими плёсами. Не одна жизнь туристов оборвалась на этих коварных порогах. На скалах, омытых дождём и отшлифованных ветром, ни пылинки. Только карликовые берёзы- скалолазы держатся в расщелинах, растопырив пальцы корней. Седые выветренные скалы с врезанными в камень морщинистыми ликами, крошево и плитка у подножья – остатки древней мозаики. В поисках прохода между скалами река вьётся бесчисленными излучинами, течение здесь особенно бурное. Быстрины, бурые тюленьи спины камней – управлять лодкой невозможно. Тут прибегаешь к испытанному приёму – отдаешь себя на попечение стихии. Отскакивая от валуна к валуну, покружив немного в последнем водовороте, лодка слегка покачиваясь, успокаивается наконец в свежем мощном течении.

Река резко сворачивает к югу. Скалы – это рубеж, за которым ветер из циника превращается в безвольного подпевалу. Влажный тёплый воздух убаюкан берегами. Тишина такая плотная, что из неё можно кроить пиджаки. Узкая песчаная отмель посреди реки. Русло проходит то слева, то справа от неё. Приходится всё время менять курс. Миновав отмель, лодка снова набирает ход. Теперь надо успеть к последнему порогу дотемна. И тут случилось непредвиденное: заглох мотор и бешеной струёй лодку понесло к камням. Виктор Савватеевич на всякий случай сидел на вёслах, но после отчаянного гребка вёсла лопнули и сломались. И тут я уже, не ожидая, что мотор заведётся, просто от отчаяния дёрнул за пусковой шнур, и мотор, стреляя и чихая, завёлся. Лодка набрала скорость и на полном ходу стукнулась о камень, в результате столкновения вышибло верхнюю доску, и только случайно лодку развернуло и бросило к скалам, где был пятачок приблизительно метр на метр, что позволило нам пристать к берегу. Бросив спальники прямо на камни, несмотря на затянувшийся нудный дождь, мы моментально уснули.

Отдохнув от пережитого, продолжили начатый спуск. Берега расплываются, отдаляясь друг от друга, лодка посреди реки – как тень большой птицы. С правого берега сползает в воду скала, словно полузатопленная гигантская лодка.