Евгения Изюмова - Аттестат зрелости

Тысячная колонна двинулась к Старому парку. Над головами плескались знамёна, впереди гремел духовой оркестр мелодии революционных песен, и ребята подхватывали их молодыми голосами, Герцев шёл следом за Светланой. Она ступала уверенно, и это понравилось Герцеву. Рябинина болтала о чём-то с незнакомым парнем, и он был взрослее. Сергей наблюдал за ними и почему-то злился. «Ага, она с тобой и говорить не хочет», - заподзуживал голос самолюбия.

- А знаешь, Свет, ты бы лучше шла в наш машиностроительный, - говорил Рябининой незнакомец.

Сережка сердито фыркнул: «Человек будто сам не знает, куда ему идти надо». И чего, собственно, он злится? Но тут Светлана скользнула колким взглядом по лицу Герцева и ответила:

- Юр, а тебя твои ребята не потеряли? Ты ведь колонну перепутал! - и хохотнула коротко.

- Правда ведь! Ну, я тебя в парке найду, - хлопнул парень Светлану по плечу и отстал, оглядываясь, видно, высматривал своих.

Герцев шагнул пошире и оказался рядом с Рябининой. Она слегка покосилась на него и ничего не сказала. Так и шла до самого парка, словно ей рот зашили, натянутая, как струна, готовая к отпору.

Густой темно-фиолетовый мрак наступившего вечера отступил перед светом факелов. Ветер трепал алые языки факелов.

Светлана помнила старый деревянный обелиск. А вот теперь на братской могиле воздвигнут новый. Их класс тоже работал на стройке недели две, а потом все хвастались своими первыми трудовыми мозолями - ведь сколько бетона было перелопачено! Новый обелиск был покрыт белым полотном, которое скользнуло вниз, и все, вытягивая шеи, старались разглядеть, что там высечено из гранита.

Красные сполохи метались на лицах гранитных красноармейцев, и от этого они казались живыми. Бойцов было трое у стены под дулами белогвардейских винтовок, но они бесстрашно встречали смерть, яростно смотрели на врагов. Крайний, в шинели и буденовке, даже подался чуть вперед, готовясь к прыжку, наклонил упрямо голову. Второй сурово хмурил брови, и враги, видно, очень его боялись, если даже перед смертью связали ему руки, а он напружинил мускулы, стремясь разорвать путы... А третий, уже сраженный пулей, упал, но пытался встать, он умирал, но не был побежден.

- Смотри, - тихо сказала Светлана Сергею, коснувшись ладонью его локтя, - смотри, Серёжка, какое лицо у того, вон, который упал... Он умирает, а не сдается. Он же не побеждён, - и улыбнулась смущенно, указательным пальцем правой руки подтолкнула дужку очков на переносице.

Сергей очень внимательно посмотрел на девушку и подумал, что у сухаря Светки, наверное, очень доброе и отзывчивое на чужую беду сердце. А ещё она, наверное, и стихи сочиняет, как он. И эти немного торжественные слова - вовсе не игра, и Сергей взял в руку её пальцы, тонкие и горячие, на кончиках которых словно были маленькие пульсары - так сильно билось девчоночье сердце.

И вдруг в небо взвились ракеты, ударил винтовочный залп. Светлана вздрогнула от неожиданности, слегка качнулась к Сергею, коснулась плечом его плеча.

И вновь ракеты и залп! Сергей замер, удивляясь самому себе, и всё смотрел, смотрел на торжественное и счастливое Светкино лицо.

- Света, Светлячок! - раздался голос за спиной, это пробился к ним чернявый Светкин знакомый.

Рябинина отшатнулась от Сергея, выдернула свои пальцы из его руки. Сергей сумрачно рассматривал долговязого парня. Ничего особенного в нем нет: горбоносое, смуглое лицо, косая чёлка на лбу. Незнакомец кольнул его неприязненным взглядом, мол, ты-то чего здесь стоишь или не понимаешь, что лишний? А сам подхватил бережно Светку под руку, улыбнулся, упрашивая улыбкой, глазами;

- Пройдемся? В «России» кино хорошее...

Светлана растерянно взглянула на Сергея, отчаянье так и выплеснулось из глаз, дескать, не молчи, помоги остаться! Но Герцев молчал. Светкины глаза захолодели, сверкнули сердито, и она решительно зашагала по аллее, размахивая свободной рукой. И всё-таки протянулась между ними с того вечера нитка-паутинка.

Но самое главное, Герцев никому в классе не сказал о том дне и том вечере. Зато все в классе удивлялись, чего ради Герцев неожиданно стал донимать подковырками Светку Рябинину, которую вроде и не замечал никогда...

Работу на поле закончили до обеда. Работали так, что картофелекопалка еле успевала подкапывать рядки. В деревню возвращались усталые, но довольные собой - сзади темнело ровное поле.

Когда пришли в деревню, были приятно удивлены: у сельсовета стояли три крытые брезентом грузовые машины, а под обрывом покачивался буксирный катер - это отец Сенечки Ерошкина шёл с верховьев порожний и заглянул в Русаки к Семену.

Ребята обедали наспех, глотали всё, почти не прожевывая, и надоевший за три недели куриный гуляш казался им царской едой. Ко всем неожиданностям бригадир дядя Лёша привез алюминиевую трёхведерную флягу с молоком, и десятиклассники выпили всё до капли. Потом похватали свои сумки с вещами, бросились к грузовикам, а десятый «Б», естественно, кубарем покатился под обрыв на катер.

Острый нос катера мягко резал воду. Водяные радужные валы откатывались назад.

Катер ходко бежал к городу, оставляя за собой пенистый след. Вода у винта бурлила. Светлана так загляделась на бурун за кормой, что у неё закружилась голова.

По берегам стоял голый лес. Над рекой сильно тянуло сквозняком. Ветер разгуливал над водой, гудел, как в трубе, и давно уже снёс всю листву. Деревья жалобно поскрипывали голыми ветвями, словно жаловались на ревматизм в сучках.

Приближение города было встречено восторженным и шальным «ура». Все вылезли из трюма и, несмотря на сердитые крики Сенечкиного отца, такого же полного и невысокого, как сын, столпились на палубе. Мария Николаевна со страхом глядела, как ребята навалились на хрупкие леера:

- Ой, ребятки, осторожнее, ой, осторожнее! - всплескивала она руками и уговаривала их спуститься вниз.

Одноэтажное голубое здание речного вокзала медленно плыло навстречу, и его деревянный шпиль, казалось, задевал за тучи. На маленькой деревянной пристани никого не было. Лишь высокий тополь уныло покачивал ветками с одинокими сморщенными листочками и стаей нахохлившихся ворон.

Катер заныл тонким сигналом, предупреждая о прибытии, взревел натужно дизелем, стопоря ход и разворачиваясь, чтобы удобнее было причалить. И когда катер мягко стукнулся стальным боком о закрепленные на стенке причала автомобильные покрышки, то вороны испуганно закаркали, сорвались с тополя, так громко и раскатисто раздалось над притихшей рекой дружное «ура». Наконец-то «бэшники» прибыли в город.

В учительскую вбежала Людмила Владимировна, преподава-тельница химии. Она растерянно окинула взглядом всех присутствующих и бессильно опустилась на стул. На глазах блеснули слёзы: