Евгения Изюмова - Аттестат зрелости

- Ох, трудно будет тебе, Светочка... Подумай хорошенько. На самом-то бы деле старшим надо дать тебе доучиться.

Люда с Алёшей уже на ногах крепко стоят, вы с Володей и остались пока не у дел. Володе надо быть со мной. Он мужчина, ему легче устроиться...

- И не думай об этом! Пусть в нашей семье свой врач будет! - Светлана закружила мать вокруг себя, как делала это в таком, казалось бы, далёком детстве. - Конечно, трудно будет! Ясно дело! Но сейчас никуда не поеду, и вообще - я есть хочу!

Августа Фёдоровна, отбиваясь от дочери, тоже стала улыбаться ясно и спокойно. Это хорошо, что дочь не унывает, значит, всё уже продумала, решила, и её не отговоришь, уж это Августа Фёдоровна хорошо знала.

- Ты хоть разденься, горе мое, не в гости же пришла - домой, а я пойду обед разогрею, всё у меня готово, только выстыло уже, наверное, - и Августа Фёдоровна засеменила на кухню.

Светлана разделась, унесла чемодан в свою комнату, решив разобрать его завтра, потом вышла в зал.

На стене, прямо над инкрустированным полированным шахматным столиком, висел большой портрет отца с чёрной лентой в правом верхнем углу рамки.

- Папа... Вот я и дома, - мысленно поздоровалась Светлана. Горячие струйки слёз побежали по щекам. Год прошёл, как умер отец, но Светлана полностью так и не осознала, что отца уже нет, и никогда не будет он сидеть рядом с этим столиком в кресле, читать газету или играть в шахматы сам с собой.

Отрывочно и смутно Светлана помнила, как хоронили отца. Помнила строгие и скорбные лица родных, друзей отца, видела ясно окаменевшую в горе мать, заплаканные глаза сестры, замороженные скулы братьев. До сих пор ощущает Светлана на ладонях холод мёртвого, чужого тела, когда прикоснулась к бледно-мраморному лбу отца. Этот холод пронзил её с ног до головы, заставил так содрогнуться от ужаса, что Светлана не смогла заставить себя поцеловать мёртвые губы отца на сумрачном гулком кладбище, лишь, прощаясь перед тем, как навеки отгородили отца, нет, не отца, кого-то чужого, равнодушного ко всему, крышкой, она слегка коснулась пальцами холодного лба отца и тут же отдернула руку. А теперь поняла: отца нет.

Светлана тщательно вытерла слёзы и пошла на кухню: мама не должна их видеть. И так она истерзалась одна за этот год, даже ростом стала меньше, суетливее, лицо постаревшее, в морщинах, плечи ссутулились, стали горбатыми. И глаза - чуть что, сразу же наливаются слезами.

- Ничего, - кивнула Светлана себе в зеркало. - Проживём, всё будет нормально!..

Двухкомнатная квартира Горчаковых находилась на пятом этаже нового кооперативного дома.

Светлана ещё не бывала в квартире, куда Горчаковы переехали всего полгода назад. Светлана с любопытством осматривала жилище подруги: неплохо устроились Горчаковы, очень даже неплохо, и солидно.

В обеих комнатах современная мебель, на кухне - новый гарнитур из светло-голубого, почти белого пластика, в прихожей ровно светятся две неоновые лампы. На полу в комнатах мягкие ворсистые ковры, приятно по ним ступать.

Светлана, сидя в удобном, но очень тяжелом кресле, наблюдала за Ларисой, как она легко, но в то же время осторожно двигалась по комнате, прислушиваясь иногда к тому, кто жил в ней. Годовалый Дениска уже спал, наигравшись. Горчаков развалился в другом кресле, читал какую-то потрёпанную книгу.

В длинном широком халате Лариса была похожа на матрёшку, в сущности, так это и было, ведь в ней жил маленький человечек, который должен был скоро появиться на свет. В каждом движении Ларисы чувствовалась уверенность хозяйки дома, довольной собой, и всем, что есть в доме. Она была полна удовлетворением своей сытой и благополучной жизни, и, похоже, ей нет дела до всего, что творится за стенами её семейной крепости. Где мечты её о голубых таежных далях, о романтике дальних дорог и геологоразведке, о звании мастера спорта по легкой атлетике, ведь в школе она имела первый разряд по прыжкам в высоту и длину. Где те мечты?

«Может, так и надо?» - думала Светлана, окидывая взором стены, цветной телевизор, магнитофон-кассетник, который негромко «мурлыкал» у ноги Горчакова, софу, накрытую покрывалом с длинным серебристо-серым искусственным мехом.

«Может, счастье именно в том, чтобы иметь свой дом, уютное гнездо, любящего мужа? И не надо ни к чему стремиться? Зачем нужна мне эта беспокойная журналистика, зачем нести людям свои мысли, в которых слышен стук собственного пульса? Может, прав был Юрка Торбачёв, когда советовал стать экономистом? Ну, допустим, буду я бухгалтером... А дальше что? Дом - работа - магазины - дом - работа? Вечный круг, из которого никогда не вырвешься, как цирковая лошадь, будешь скакать по раз Очерченному кругу, а в душе – тишь, гладь, да божья благодать? А на работе будешь считать часы, минуты, секунды до конца рабочего времени, так она тебе опостылеет... Может, лучше иметь в руках маленькую синицу, чем мифического журавля - мечту в небесах, выйти замуж за Олега, он весной из армии придет? Но разве можно жить подобно улитке, спрятавшейся в раковине, и медленно-медленно ползти по жизни, не видя ничего вокруг, кроме своего благополучия? Я так не могу...»

- А хорошо вы устроились, - Светлана похлопала по кожаному подлокотнику кресла.

- Да! - Лариса улыбнулась самодовольно. - Горчаков хорошо зарабатывает, родители помогают: квартиру вот кооперативную купили, мебель достали. Свёкор сказал, что года через два подарит Горчакову машину, мы и гараж уже строим. Недалеко, почти во дворе. Надо пользоваться случаем, пока разрешают, - озабоченность мелькнула на её лице. - А то, говорят, скоро гаражи будут строиться только за городом. Уф! Устала я, - Лариса присела на краешек софы.

- Посиди, Ларисочка, отдохни, - откликнулся Горчаков, не отрывая глаз от книги.

Светлана усмехнулась: Горчакову сейчас как никогда подходило школьное прозвище - Граф.

- Андрюш, сходи, посмотри, как там Дениска, не раскрылся? - попросила его Лариса.

Горчаков поднялся с недовольной миной на лице, сходил в другую комнату, вернувшись, плюхнулся в кресло.

- Граф, какой же ты худющий стал!

- Да... станешь тут худющим, - проворчал Горчаков, по-прежнему глядя в книгу. - Женушка измордовала, да учеба...

- Измордуешь тебя! - сверкнула в его сторону глазами

Лариса. - Где сядешь, там и слезешь.

Но всё-таки Светлана поняла, что Лариса командует своим мужем, как пожелает.

- И не лень тебе учиться, Граф? - подначивала Светлана. -

Трудно же.

- Трудно... - тяжелый вздох был красноречивее всех слов.

- Да вот она все пилит, - кивнул Горчаков на Ларису. - Нужен ей, понимаешь, муж начальник. А зачем? Я сейчас больше любого инженера зарабатываю. Сама, понимаешь, в торговый техникум пошла, а меня в институт париться на пять лет запихнула.