Анатолий Рыбаков - Водители

Канунников страшился гнева начальства, но и не гнался за похвалой – он предпочитал, чтобы его поменьше замечали. Возвращаясь с бурного совещания в обкоме или в облисполкоме, он с удовлетворением говорил: «О нас даже не вспоминали». Естественно, что он дорожил своим местом: это было в достаточной степени солидное и в то же время второстепенное учреждение; нужное, но не ведущее; не все видели его успехи, зато и не особенно ругали за промахи.

Он благоволил к Сергееву и старался избавиться от Полякова: у первого все было «в порядке»; действия второго всегда вызывали тревогу. Впрочем, Канунников обеспечил себя документами, удостоверяющими, что он предупреждал, предостерегал, предусматривал. В любое время он мог сказать– «Я ведь говорил! – беспомощно развести руками и скорбно добавить: – Подводит меня аппарат».

Поданная им докладная записка проследовала ту же цель. Если Поляков не справится со строительством мастерских, то Канунников скажет: «Я ведь не только говорил, но и писал». Если же строительство пойдет успешно, то и это окажется заслугой Кануниикова: он поставил вопрос о Полякове «со всей остротой» и этим заставил его «по-настоящему» взяться за работу.

Однако все складывалось не так, как хотел Канунников. Вот уже больше месяца как он подал докладную, а ответа не было. В обкоме сказали: «Разберемся», – и тут же обязали управляющего Стройтрестом Грифцова принять на себя строительство мастерских. Стройка развертывалась полным ходом. В министерстве тоже ответили: «Разберемся», – и приказали вернуть автобазе снятые с ее счета деньги.

А время шло. В мае и июне загряжская автобаза вышла на первое место, перевыполнила план накоплений, и министерство выделило Загряжску сто пятьдесят новых машин. Поляков организовал контору по загрузке порожних машин во главе с бывшим грузчиком Королевым и бывшим кондуктором Смирновой. Контора дает большие прибыли. Есть над чем поломать голову! Вместо того чтобы снять Полякова, пожалуй, его самого, Канунникова, обвинят в склоке. А тут еще припутался этот проходимец Вертилин. Идет следствие. Назначена ревизия. Конечно, Канунников никакого преступления не совершил, но неприятно: на автобазе проявили бдительность, а он оказался доверчивым растяпой.

Канунников жалел о поданном рапорте. Что, если у Полякова в высших инстанциях «рука»? Не так надо было! Нужно было добиться перевода Полякова на другую базу, в порядке «повышения» или для укрепления какого-нибудь периферийного хозяйства, – «убрать с почетом». А теперь заварится каша: ведь Поляков молчать не будет, все выложит. И люди за него. Даже трестовский бухгалтер – подумать только! – и тот опротестовал приказ о перераспределении оборотных средств. Это больше всего поразило Канунникова. Ни в ком нельзя быть уверенным, ни на кого нельзя положиться! Трестовские инженеры и техники торчат на автобазе, увлеклись, видите ли, движением новаторов. Разве в этом заключается искусство руководства? Дал приказ, установил сроки – и проверяй! Чего же ожидать от работников базы, когда нет уверенности в своих, трестовских?

Канунников подумывал о том, чтобы уехать куда-нибудь, пусть без него разбираются. Его часто посылали в командировки: на посевную, уборочную… Получая командировку, он кряхтел, морщился, делал недовольное лицо («от делa отрывают»), но никогда не отказывался. Зато «в случае чего» говорил: «Гоняют по районам, вот и путают без меня мои люди».

Но его никуда не посылали. Он как бы невзначай заикнулся об этом, ему ответили: «У вас своих дел достаточно». Канунников хотел было просить отпуск («конечно, не время ехать, да врачи настаивают»), но министр отказал в отпуске до осени.

Однообразно тянулись дни Канунникова. На автобазу он не ездил, сидел в своем кабинете. Прислушиваясь к монотонному стуку пишущей машинки в соседней комнате и поглядывая в окно на свой стоящий у подъезда легковой автомобиль, готовился к драке, на которую сам напросился. Он подбирал порочащие Полякова факты, но понимал, что главное – люди, которые сумели бы поддержать эти обвинения.

Люди, люди… На кого из автобазовских он может опереться? Канунников перебирал в. памяти одного за другим: Любимов, Степанов, Потапов, Тимошин… Эти не подходят. Это «люди Полякова». Вот Горбенко… Как Горбенко? Отношения с руководством базы у него скверные, парень молодой, честолюбивый, поманить его должностью начальника самостоя-тельных мастерских – и весь он тут.

Канунников принял Горбенко благосклонно. Рад, рад… Подтянулись мастерские. В таких условиях трудно перевыполнять план. Жаль, кое-кто недооценивает это… Кстати, что произошло недели две назад на партбюро, за что Горбенко пробирали? Давно хотелось заняться этим, но руки не доходили.

Горбенко молчал.

– В чем же было дело, я спрашиваю? – несколько повысив голос, повторил Канунников.

– Вы бы вызвали директора автобазы да спросили у него, – ответил Горбенко.

– Товарищ Горбенко! – Канунников поднял вверх карандаш. – Не забывайте: вы не у себя в цехе, а в кабинете управляющего трестом. Не уважаете меня, так потрудитесь уважать мою должность и тех, кто меня на эту должность поставил.

Однако Горбенко сохранял свой обычный сумрачный вид и отговаривался короткими, маловразумительными фразами. Дело прошлое, что к нему возвращаться: разговор шел о комплектовочном цехе, но этот вопрос уже решен.

– Кем решен? – возмутился Канунников. – Именно вы должны решать. Это ваше право. Есть у нас единоначалие или нет? Я спрашиваю: есть или нет?

– Есть, – угрюмо пробормотал Горбенко.

– Вы не простой исполнитель, а начальник мастерских, – продолжал Канунников. – Игнорировать вас никто не может. Нельзя превращать начальника мастерских в пешку, нельзя.

Физиономия Канунникова выражала недовольство. Черт знает что! Не умеют работать с людьми, нарушают элементарные права средних командиров, глушат инициативу.

– Нужно выделить мастерские из автобазы, – сказал Канунников, – сделать их самостоятельным предприятием. Вот тогда вы будете полным хозяином. Поляков будет вам по договору сдавать машины в ремонт, а уж как вы будете ремонтировать – это дело ваше.

Канунников задел его самое больное место. Горбенко давно хотелось добиться самостоятельности: сам хозяин – сам отвечаешь. Но он понимал, что в нынешнем виде мастерские не могут быть выделены в самостоятельную единицу. Нет ни собственных помещений, ни порядочного оборудования, объем ремонта невелик. Когда об этом зашла речь, Поляков ясно доказал: выделять надо тогда, когда будут построены новые мастерские. И Горбенко не мог не признать, что Поляков прав.