Гусейн Аббасзаде - Трудный рейс Алибалы

— И в милиции поверили этому?

— Поверили.

Алибала почесал в затылке.

— Если поверили, то это большое дело. А другие чемоданы Дадашу ничего не сказали?

— Сказали. Но знакомые пришли к начальнику и подтвердили, что давали Дадашу деньги и просили кое-что купить из вещей. В милиции открыли чемоданы, в них действительно оказались названные вещи. Так что относительно этих двух чемоданов вопрос прояснился. Теперь остался только третий чемодан. Если вы поедете и скажете, что он ваш, дядю отпустят.

Итак, если выручать Дадаша, предстояло срочно ехать с Явузом в Кубу и сказать начальнику милиции, что он хозяин одного из чемоданов. Одним словом, соврать. Ну, допустим, он скажет, что этот вот чемодан его. А что в нем камни, железо, одежда или продукты, — он ведь и представления не имеет… Одно ясно: в чемодане вещи ходовые, Дадаш не стал бы за барахлом бегать по Москве да тащить его через всю страну в Кубу. Значит, стал ты, Алибала, хозяином одного чемодана, набитого бог весть чем. Раз уж Дадаш решил спрятаться за моей спиной, он с таким же успехом мог сказать, что и те два чемодана принадлежат фронтовому другу…

Алибала покачал головой: «Ну и дела! Этот странный парень Явуз ждет ответа… Если я скажу, что один чемодан мой, Дадаша отпустят… Дадаша отпустят, но арестуют меня? Выходит, чтобы спастись, Дадаш подставляет меня под удар? Не верится, что он может пойти на такое низкое дело…»

Невольно подумал Алибала о минувшем, о войне, вспомнил те незабываемые дни, когда они плечом к плечу с Дадашем сражались в одном окопе, ели из одного котелка, спали, прижавшись друг к другу, а порой, в минуты затишья, вспоминали минувшие дни. Тогда Алибала не замечал за Дадашем ни фальши, ни лжи, ни алчности. Но о послевоенной жизни своего фронтового товарища он, конечно, ничего не знал. Дадаш ничего о ней не рассказывал, а он не расспрашивал.

Видно, трудная минута настала, и Дадаш звал на помощь. «Если Явуз говорит правду, то от моего решения зависит, освободят Дадаша или посадят». Имеет ли он право в такую минуту оставить его без помощи?

— Так, говоришь, Дадаш сам послал тебя ко мне? — спросил он Явуза.

— Сам.

— Не знаю, что сказать тебе, сынок, я в затруднительном положении.

Явуз огорченно сказал:

— Дядя так на вас надеялся… Он был уверен, что вы…

— Сынок, наберись терпения и послушай меня до конца. Еще раз повторяю: взяться за такое дело нелег ко, и я никогда бы не взялся… Лишь ради того, чтобы вызволить Дадаша из беды, вернуть его к семье, я готов поступить так, как ты говоришь.

Явуз с чувством пожал руку Алибалы, лежавшую на краю стола, и горячо заговорил:

— Спасибо, Алибала-ами, что вы не заставили меня вернуться ни с чем.

Алибала был тронут тем, что Явуз так близко к сердцу принимает беду своего дяди.

— Но тут еще одна загвоздка, сынок. Если я поеду с тобой в Кубу и скажу в отделении милиции, что этот чемодан принадлежит мне, они, наверное, непременно спросят: скажите, товарищ Алибала Алиага оглы, что лежит в чемодане, если он ваш? Что тогда я отвечу? Начну заикаться и запутаю дело. За ложные показания меня как миленького посадят. Какая от этого будет польза Дадашу?

Явуз вытащил из кармашка желтой сорочки листок бумаги.

— Об этом не беспокойтесь, Алибала-ами. Вот тут опись всего, что есть в том чемодане. Ну, может быть, одна или две вещи забыты, не попали в список, но невелика беда, все ведь запомнить невозможно…

Алибала плохо видел без очков; он встал и принес свой старый клеенчатый футляр, вытащил и протер очки, заглянул в список.

— Вы разбираете почерк? — спросил Явуз. — Хотите, я прочту?

— Не надо, разбираю. — Алибала смотрел в список, и удивление все больше охватывало его. В длинном перечне значились названия вещей, а рядом — их стоимость. В чемодане, который он должен назвать своим, были джинсовые брюки, мужские рубашки, женское платье, французские духи. В конце листка крупными буквами было написано, что все товары — импортные.

Ознакомившись со списком, Алибала еще раз просмотрел стоимость товаров. Попытался в уме приблизительно подбить сумму. По этому примерному подсчету выходило, что товаров в чемодане было тысячи на полторы. Сколько же отдал Дадаш за все, что в двух других чемоданах и трех корзинах? Да сколько переплатил? Можно сказать, Дадаш вез с собой целый магазин, — пожалуй, побогаче раймага… Ну и ну…

Алибала положил список на стол и снял очки. Явуз спросил:

— Прочли?

— Да.

— Хотя и трудно, вы все же должны запомнить названия и стоимость всех этих вещей, потому что, если спросят — а вас обязательно спросят, — что у вас в чемодане, вы должны перечислить все и сказать, за что и сколько уплачено…

— Это трудная задача, сынок; памятью я не был обделен, но ведь годы… Память слабеет… Забываю даже, что куда положил, вещь иногда на виду, а я хожу ищу ее битый час. Знаешь, есть такая болезнь… как ее, не могу вспомнить…

— Склероз.

— Исклироз? Вот у меня эта самая гадость давно началась. Доктор советует побольше кушать сладкого, а я как раз сладкое не люблю.

Явуз решил, что Алибала колеблется, умышленно жалуется на слабую память, он просто не хочет открыто и прямо сказать, чтобы его не впутывали в эту историю. Слепому видно, что дело нечистое и он не хочет ехать в Кубу. Явуз поспешил еще раз подкрепить свою просьбу:

— Тут не так уж и много вещей, Алибала-ами. Стоит вам прочесть два-три раза, и все запомните. Что тут трудного?

Алибала еще раз просмотрел список.

— Что делать, придется зубрить.

— Вы уж потрудитесь, Алибала-ами. Алибала положил листок перед собой, разгладил его на сгибах, спросил:

— Я должен ехать с тобой в Кубу?

— Да.

— Когда мы должны быть там?

— К десяти часам утра. Я приехал за вами на своей машине. Когда вы скажете, я готов отправиться, машина стоит внизу.

— Сейчас уже поздно. К тому же я еще не вызубрил этого списка. Отправимся на рассвете. Ты ложись спать Водитель не должен сонным выезжать на дорогу. Он повернулся в сторону кухни: — Ай, Хырда!

— Иду! — откликнулась жена. Явуз поднялся.

— Алибала-ами, у меня есть где остановиться в городе. Пусть тетушка Хырдаханум не беспокоится. Моя сестра живет в соседнем с вами микрорайоне, я сообщил ей о своем приезде в Баку, пойду к ним, они ждут; если не пойду, будут беспокоиться. Давайте договоримся так: ровно в семь утра я буду у вашего подъезда.

— Зачем тебе тащиться к сестре? У нас места хватит, постель есть, спи тут, а утром отправимся.

Войдя в комнату и увидев гостя на ногах, Хырдаханум удивилась:

— А-а-а… уходишь? А я для тебя чай приготовила. Куда же ты в такую пору?

— Спасибо, тетушка, меня ждут у сестры. Как ни уговаривали старики Явуза, он не остался. Когда Алибала проводил гостя и вернулся в комнату, Хырдаханум спросила: