Иван Шамякин - Сердце на ладони

Присмотритесь, товарищи, кто живет с вами

рядом. Разберитесь в человеке, его делах, его

фии. Сколько на земле нашей безымен-

героев, скромных и простых! Мы и дети

должны знать их имена!

все нам ясно в истории доктора Са-

кто его убил. Неизвестно, за-

националистам понадобилась

Доктора. Но имеющиеся

нты и свидетельства дают мне

предположить: в инфекционной больнице ак-

ша подпольная группа, о которой

пока нет никаких упоминаний в наших официальных документах. Руководил этой группой доктор Савич, поддерживавший связь с командиром партизанского отряда имени Чапаева Прокопом Игнатьевичем Варавой.

Я надеюсь, что на статью эту откликнутся люди, которые смогут дополнить и прояснить то, что неясно в деятельности Савича и других советских патриотов, живых и погибших, героические дела коих будут вдохновлять многие поколения,

К. Шикович».

Статья сразу же вызвала бурю. Прежде всего в редакции.

— Это же приемы желтой прессы! — кричал Рагойша. — Шиковичу хочется завоевать дешевую популярность, пощекотать нервы обывателя. Как член редколлегии я категорически против печатания.

Чутким нюхом своим Рагойша сразу уловил, где искать надежного и авторитетного союзника. Гукан наверняка выскажется против, а он первый авторитет в городе по части партизанских дел. Экземпляр статьи тут же оказался на столе у председателя горисполкома,

Семен Парфенович читал, заперев дверь, чтоб не помешали.

Название он раздраженно подчеркнул толстым коричневым карандашом и поставил против него на полях жирный восклицательный знак, как бы показывая, что для него не составляет вопроса, кто такой доктор Савич.

На цитате из своей книги он сломал карандаш и швырнул его в корзину. Другого не взял. Читал, вдруг утихший, сосредоточенно, внимательно. На лице его не видно было сейчас ни гнева, ни раздражения. Только все больше и больше оплывали худые щеки и отвисала нижняя губа, как бы стремясь дотянуться до бумаги.

Окончив чихать, он собрал листы, положил их обратно в редакционный конверт, переломил конверт, сунул в глубокий карман галифе и, широко шагая, вышел из здания горсовета. Так же широко шагал он по кабинету секретаря горкома, пока Тарасов кончал разговор с заведующим отделом. Тарасов тайком наблюдал за ним и удивлялся: давно уже он не видел спокойного Гукана таким взволнованным.

Не успела закрыться дверь за сотрудником, Семен Парфенович нетерпеливо и небрежно бросил конверт на стол,

— Читал?

— Что это? — Тарасов вынул статью, глянул, подумал: «А, вот что тебя…» — и почему-то сказал: — Нет, не читал.

А на самом деле читал. Редактор еще вчера прислал статью в горком.

— Почитай. Хотя и читать нечего. Дурацкие фантазии безответственного писаки. Разыскал, понимаешь, какую-то бабу, знахарку, и на основании ее путаного рассказа хочет пересмотреть всю историю подполья…

— Неужто всю? — как бы удивился Тарасов, бегло просматривая статью.

— Хочет обелить того, кто сам себя очернил. Открыватель нашелся! Но не в этом суть… История есть история. Не Шикович ее делал. Не Шиковичу ее переделывать. Тут опасна сама тенденция. Я тебе должен бросить укор, Сергей Сергеевич. Потакаешь ты ему. А он из тех, кто считает, что, если партия развенчала культ Сталина, — значит, надо все перевернуть вверх ногами, белое сделать черным, а черное белым…

— Тенденция, безусловно, вредная, — спокойно согласился Тарасов, просматривая последнюю страничку статьи. Потом поднял голову, взглянул на Гукана и сказал: — Но я не вижу логической связи. Какое отношение имеет эта тенденция к тому, что Шикович хочет доказать и почти доказывает, что в больнице была подпольная группа. Ты твердо знаешь, что ее там не было?

Гукан с размаху опустился на стул возле стола, ударил себя ладонью в грудь.

— Да не в этом дело, Сергей Сергеевич! _Тут главное метод. При таком методе поисков любой фашистский прислужник может объявить себя подпольным деятелем…

— А здесь кто объявляет? — положил руку на статью Тарасов.

— Да хотя баба эта.

— Суходол? — голос секретаря вдруг стал жестким. — Где же она служила? В заразной больнице?! — и резко поднялся. Но, видно, испугавшись, что может сорваться, достал папиросу; закурил и сказал примирительно: — Не горячись, Семен Парфенович, а то как бы нам не вернуться к старой тенденции, которая тоже немало бед натворила.

^ Гукан понял, что Тарасов ознакомился со статьей раньше. Не мог он, так бегло просмотрев, запомнить фамилии и обстоятельства.

«Ясно, Шикович согласовал с ним. Теперь он будет поддерживать. С ним не договоришься. Надо идти в обком».

— Ты почитай внимательно. Как он строит статью. Принимает позу объективного исследователя. А по сути, ревизует решения горкома о подполье.

— Серьезно? — опять будто бы удивился Тарасов. — Ну, это можно поправить.

— Ты что, считаешь, что эту муру стоит печатать?

Тарасов снова сел, придвинув кресло поближе к Гукану, чтоб было не так официально, выпустил в сторону дым и, пытливо заглядывая в глубокие черные глаза Гукана, спросил дружески-интимно, вызывая на откровенность:

— А что тебя, Семен Парфенович, так взволновало? Желание Шиковича реабилитировать Савича?

— Сергей Сергеевич, ты далек от наших партизанских дел. Ты был на фронте. А я в самой гуще варился. Ты не представляешь условий, в которых мы вели борьбу. Оккупанты, провокаторы, предатели. Наконец, просто зайцы, которые боялись ушами шевельнуть. А теперь хотят выдать себя за героев. Ну, в отрядах — там ясно, все на виду: кто герой, кто трус. А здесь, в городе… Я семнадцать лет разбираюсь в этих делах…

«Ничего ты не разбираешься. Написал за тебя Шикович книгу, и ты теперь выдаешь ее за непогрешимую истину», — подумал Тарасовс возмущением. А сказал' улыбаясь:

— Перемрут историки, Семен Парфенович, если ты захватишь монополию на все изыскания.

Гукан уловил иронию секретаря, и она так и обожгла его. Он даже отшатнулся. Но сделал вид, что просто переменил позу, пригладил редкие волосы, отпарировал почти весело:

— Ну, из Шиковича историк, как из меня… поэт.

Тарасов потушил в пепельнице папиросу и отодвинулся с креслом от стола. Как будто обоим захотелось рассмотреть друг друга на некотором расстоянии.

— Так как с этим? — небрежно кивнул Гукан на стол, где лежала статья.

— Почитаем. Подумаем. Порассудим.

— Живицкому позвони, а то, чего доброго, под нажимом напористого автора…

— Не бойся. Без нашего с тобой согласия не дадут.

Оставшись один, Тарасов долго задумчиво курил у открытого окна, разглядывая улицу, машины, прохожих. Потом достал из сейфа какой-то документ, стал читать его, все так: стоя. Зашла сотрудница горкома выясн кой-то вопрос — он убрал документ стола. Поговорил с ней, подписал б шла — медленно дочитал эти полт ки на машинке, просмотрел доку спрятал его в сейф и снова кур