Валерий Брумель - Не измени себе

Всей коллегии она заявила:

— По золоту мы ходим ногами, товарищи.

В результате я был вызван в Москву.

Коллегия постановила:

«1. Организовать на базе второй городской больницы г. Сурганы проблемную лабораторию по травматологии и ортопедии, увеличив число коек до 180.

2. Помочь вновь организованной лаборатории наладить серийный выпуск аппаратов доктора Калинникова на производственной основе.

З. Внедрить эти аппараты во все центральные травматологические институты.

4. Организовать в г. Сургане семинар по подготовке травматологов с целью освоения и обучения методу доктора Калинникова».

Возвращаясь домой, я лежал в купе на второй полке и под равномерный стук колес мысленно подводил своеобразный итог за восемь лет.

Открыт принципиально новый метод в целой области медицины. Изобретено средство для его осуществления — аппарат.

На конструкцию получено авторское свидетельство.

Разработано более ста методик ее применения.

Получено право лечить новым методом людей.

В место десяти коек — теперь сто восемьдесят.

Создана проблемная лаборатория.

Появились ученики и сторонники.

После семинаров возникнут последователи.

Наконец, самое главное — излечено около двух тысяч человек, многие из которых ни на что уже не надеялись.

Так почему же я спокойно лежу на полке и не ощущаю ни малейшей радости?

Почему меня опять что-то заботит? Все ясно: возликовать, ослабить свою волю — это значит потерять время. Только на начало ушло восемь лет — это немало. Так что радоваться я просто не имел права.

Моему сыну было десять дней. Глядя на него, я недоумевал: неужели из этого красного, крошечного комочка вырастет человек?

Мы с женой склонились над кроваткой ребенка.

Она толкнула меня:

— Ну, чего ты стоишь? Это ж твой сын?

Я растерянно откликнулся:

— А что я должен делать?

— На руки хотя бы возьми!

Я поежился:

— Страшно. Он такой хрупкий.

— У нас папа чудак, правда? — Людмила нагнулась к ребенку. — Скажи: па-па!

Шевеля игрушечными руками и ногами, сын созерцал потолок.

Жена прижалась ко мне, сказала:

— Смотри, какие у него глазки сообразительные!

Я неуверенно пожал плечами:

— Так вроде в этом возрасте они все вверх ногами видят?

— Все равно сообразительные! — не согласилась жена. — Дай ему палец!

Я сунул мизинец сыну в раскрытую ладонь. Он тотчас крепко сжал его в кулаке. Я потянул палец обратно, сын не отпустил.

Я гордо проговорил:

— Вот рука у него мужская. Сразу видно!

— Нет уж! — возразила супруга. — Спортсменом он наверняка не будет? Мне и одного хватит! — Людмила опять склонилась к сыну. — Правильно, Витенька?

Как и я, сын промолчал, спорить об этом было явно рано. Острое чувство любви к своему ребенку у меня возникло позднее, когда он впервые встал на ноги.

Вернувшись в этот день с очередных соревнований, я открыл ключом квартиру, окликнул из прихожей жену — никто не отозвался.

Я заглянул на кухню, в столовую, спальню, наконец в детскую. В деревянной кроватке с решеткой молча стоял мой Витек. Очень серьезный и сосредоточенный. Ухватившись за перекладину, он поднимал в стороны то правую, то левую ногу. И вдруг, увидев меня, замер. Я стоял на пороге, боясь пошевелиться. Сын глядел на меня пытливо и очень недовольно. Затем расплылся в довольной улыбке — узнал.

Я спросил:

— А где мама?

— Гу, гу! — ответил он. И, отпустив перекладину кроватки, протянул ко мне руки. Тут же он навалился грудью на решетку и повис на ней. И опять улыбнулся: вот, мол, как все нелепо получилось, папа.

Я быстро шагнул к нему, взял на руки. И тут же почувствовал: мой! Каждая клетка его легкого теплого тела — моя! И это теперь навсегда.

Я начал осторожно снимать с сына мокрые трусики.

— Ты что делаешь? — услышал я за спиной.

Обернувшись, я увидел Людмилу. Показан ей на ребенка, я с укором сказал:

— Вот… Не видишь, что ли?

Жена быстро подошла, ловко сменила сыну трусики. Я невольно спросил:

— Ты где была?

Она положила сына обратно в кроватку и лишь после этого ответила:

— У соседки. Звонила по телефону.

Я упрекнул ее:

— Ты, наверное, думаешь, что вместо восьми месяцев ему восемь лет.

Она сразу обиделась, холодно ответила:

— Что-что, а поговорить пять минут по телефону я имею полное право.

— Дома я уже полчаса.

— Да хоть час! Я не привязанная, чтобы сутками торчать в квартире! Твоя нянька третий день не приходит!

Я не понял:

— Почему моя?

Людмила раздраженно ответила:

— Не я же ее искала!

Я усмехнулся:

— Логично.

Жена проговорила:

— Ты что, собираешься устроить сцену? давай. Только быстро ты забыл свои благие порывы: «пусть тебе будет легче», «пусть тебе будет лучше».

Я молча ушел от нее в другую комнату.

Все было так. Жена была права.

Бросить работу ей посоветовал я. Взять няньку тоже. Я действительно хотел, чтобы ей было легче. Откуда я мог знать, что семейная жизнь как раз и складывается из трудностей.

В то время я ощутил, что к жене стал относиться по-иному — не только как к любимой женщине, но и как к матери своего ребенка. Я испытывал досаду, что Людмила не понимала этого.

В эту ночь я лег спать на тахте. Сын, словно чувствуя нашу ссору, спал плохо. Через каждые полчаса он хныкал. В эти минуты я и Людмила сразу открывали глаза и ждали, кто из нас подойдет к ребенку первым. Я понимал: супруга решила отомстить за мое сегодняшнее недовольство и вставать не будет.

Я поднимался пять раз. Менял сыну пеленки, совал в рот соску.

На шестой раз я не выдержал:

— Напрасно ты хочешь показать, как тебе плохо! Завтра у меня тяжелая тренировка. Больше я не встану!

Жена ничего не ответила. Витек продолжал плакать, она не шевелилась. И тут во мне возникла ненависть, жгучая, как раскаленный кусок железа. Я даже испугался. Встал. Перепеленал ребенка и лег. Я внезапно ощутил, как в моем отношении к жене появилось что-то скверное. Я не захотел поверить в это, поднялся, сел на постель к Людмиле и принялся сбивчиво говорить ей что-то. Она оттолкнула меня.

Потом я долго лежал с открытыми глазами, неподвижно смотрел в темноту и не понимал, что произошло. Как это вообще могло случиться? Ведь мы любили друг друга, и вдруг ненависть.

Помирились мы через несколько дней. Но именно за это время она подружилась с Раей, женой Звягина.

Рая была женщиной умной, расчетливой и патологически завистливой ко всем «конкурентам» своего супруга, которые могли бы «затмить его имя». Рая полагала, что своего мужа «сделала» она. Отчасти так и было. Звягин сочетал в себе почти столько же способностей, сколько и лени. Жена буквально заставляла его тренироваться регулярно. Супруг пошел в гору — выиграл чемпионат страны, первенство Европы и даже стал призером двух Олимпиад. Короче, Рая поставила себя как «железная женщина». Мужа она приучила отдавать ей все деньги до копейки, что он охотно делал. Звягина такое положение вполне устраивало — он освобождался от всех забот по хозяйству.