Алексей Мусатов - Зелёный шум

…В этот день Митяй притащил с поля более двух десятков мешков с травой и продал их Ульяне Краюхиной. Но заплатила она мало, денег почти не дала, сказав, что потом рассчитается с отцом или Полиной, которые брали у неё какие-то продукты.

Поздно вечером, злой и усталый, Митяй вернулся домой.

Прошёл тёмными сенями, нащупав скобу, осторожно приоткрыл дверь в избу. В доме никого не было. Митька облегчённо вздохнул и почувствовал, что он голоден. Заглянул в печь, но там ничего горячего не нашлось. Поев холодной картошки, Митька забрался на печку и задремал.

Проснулся он от приглушённых голосов за дощатой перегородкой в кухне. Разговаривали Митькин отец и мачеха.

— Ну что ж, пригожий мой, — насмешливо говорила Полина, — когда сходился, золотые горы сулил, жизнь райскую. А тебя даже из поросячьего начальства выгнали, в рядовые, черновые затуркали. Хоть бы в кладовщики устроился.

— Не сошлись взглядами с новым председателем, — отозвался отец. — Карасёв моих дельных советов слушать не желает, всех своих помощников перешерстил. А такой далеко не уедет. Ну, да председатель ещё пожалеет обо мне, спохватится!

— Как бы нам с тобой раньше не спохватиться. У меня в сельпо недостача обнаружилась. Как мы её с тобой покрывать будем? — Полина назвала сумму недостачи, и отец невольно ахнул:

— Многовато накапало!

— А ты не ахай! — рассердилась Полина. — Не на себя извела, с тобой вместе тратили. Пили-ели сытно, твоих дружков угощали, дом вот обставили. Митьку обрядили — тоже в копеечку влетело, дочке твоей в город деньги посылали.

Митька поёжился и теснее прижался к мешкам с тёплой пшеницей.

«Тоже мне обрядили, — с неприязнью подумал он. — Уценённые штиблеты купили да костюм из старья перешили».

— Что же ты молчишь? — не скрывая раздражения, вновь заговорила Полина. — Думать надо, пошевеливаться. Не покрою недостачу завтра — на ревизора напорюсь. В суд потянут, статью подберут.

— Что же я могу, Поля? — тяжко вздохнул Ефим.

— А где дружки твои? — продолжала Полина. — Пить-гулять — так они тут как тут. Вот иди потряси их. А там как-нибудь выкрутимся, расплатимся с ними.

— Так ведь сумма какая!

— Хорош суженый, наречённый! Как до беды — так он в кусты! — Полина зло всхлипнула. — Тогда считай, что меня уже засудили. Можешь передачи мне готовить. Только знай: потом я в Клинцы и носа не покажу.

Ефим принялся утешать Полину.

Митька зажал уши. Раз мачеха пустила слезу, теперь отец для неё всё сделает. И верно: вскоре он ушёл, вернулся через час и вручил Полине свёрток с деньгами.

Утром, когда Полина ушла на работу, отец разбудил Митьку и, пряча глаза в сторону, хмуро сказал ему:

— Слыхал, поди, вчерашний наш разговор? Так вот знай. В долгах мы сейчас по самую маковку. И пока не расплатимся, ремешок придётся затянуть потуже. Деньги копить будем. Так что промышляй как только умеешь. Маху не давай, лопухом не будь.

Начался сенокос. На заречные луга вышли колхозные косари, выехали конные и тракторные сенокосилки, и толстые валки скошенной травы устлали землю.

Потом колхозницы ворошили траву граблями и вилами, сушили на солнышке, пока она не становилась душистым, шуршащим сеном. Сено сгребали в высокие островерхие копны, грузили на машины и подводы и отвозили к фермам.

А у Краюхиных шла война. После возвращения дяди Васи в колхоз у них частенько возникали ссоры и перебранки. На одной стороне была Ульяна, на другой — Никитка с отцом. Дядя Вася настаивал, чтобы жена не позорила их семью, отказалась от торговли, поменьше занималась бы огородом, а шла бы работать в колхоз. Но Ульяна продолжала держаться за своё хозяйство.

— Да ты хоть на сенокос выйди, — уговаривал её Василий. — Сейчас на лугу каждый человек дорог.

— А корову я чем буду зимой кормить? Откуда сена достану? — отбивалась Ульяна.

— В этом году сено на трудодни должны выдать. Так правление решило.

— И раньше обещали, а только Бурёнку посулами не накормишь.

— Ну и упряма ты, мать! Тягачом не сдвинешь, — разводил руками Василий.

Сам он с первого же дня сенокоса работал на лугу, налаживал сенокосилки, водил трактор.

С ним уходил из дома и Никитка. Вместе с ребятами он ворошил сено, работал на конных граблях, потом мальчишки вызвались быть «топтунами». Дело это было нехитрое и весёлое. Двое мальчишек забирались в кузов грузовика, в который колхозники подавали огромные навильники душистого сена, и старательно его утаптывали. Они приплясывали, прыгали, кувыркались, подминали сено под себя. Воз разрастался вширь и в высоту, становился похожим на огромную лохматую шапку на колёсах, пока сено не увязывали верёвкой. А потом шофёр вёл нагружённый грузовик в колхоз, где сено укладывали в высокие, как башни, стога. И опять мальчишки утаптывали его.

Никитка работал в паре с Гошкой. Сегодня им пришлось возить сено с шофёром Пыжовым.

Дорога с луга шла через лес. Пыжов гнал машину на большой скорости. Ветви деревьев, густо обступивших дорогу, как граблями, зацепляли за воз и стаскивали на землю охапки сена. Падало сено и с других грузовиков, которые двигались следом.

— Смотри, сколько сена теряется, — заметил Гошка приятелю. — Чего Пыжов так машину гонит?

Когда доехали до колхозной фермы, Гошка сказал шофёру о потерянном сене.

— Не пропадёт оно, подберут потом, — отмахнулся Пыжов. — А мне нужно побольше ездок сделать.

Поехали в обратный рейс. И тут Гошка с Никиткой заметили, что сена на лесной дороге уже не было. Это показалось им загадочным.

Кто же мог его подобрать?

То же самое повторилось и после второго рейса, и третьего, и четвёртого. Не выдержав, ребята выпрыгнули из грузовика и углубились в лес. На сучьях деревьев висели клочья сена.

— Ага, вот и следы нашлись, — догадался Гошка. — Значит, сено кто-то в лес таскает.

Мальчишки прошли ещё с сотню шагов и сквозь кусты увидели под разлапистой елью большую копну сена.

— Ловко сработали! — присвистнул Гошка. — Не косили, не сушили, а сенцо заготовили. Кто бы это? — Он вдруг нагнулся и достал из-под куста завязанные в пёстрый платок остатки еды и бутылку с недопитым молоком.

— Смотри! Узелок с едой оставили. Значит, опять придут сено подбирать. Интересно, чей это узелок?

Никитка выхватил из рук Гошки узелок, осмотрел его.

— Мамкин платок. И еда наша, — признался он и, дрожа от негодования, зашептал: — Ну зачем она так, зачем? Чужое сено подбирает. Я вот скажу ей сейчас! — И он, не выпуская узелка из рук, готов был броситься домой.

— Так она тебя и послушает! — удержал его Гошка. — Давай уж лучше Николаю Иванычу расскажем или дяде Васе.

— Лучше тятьке, — согласился Никитка.

Мальчишки побежали на луг, отыскали дядю Васю.