Владимир Кормер - Крот истории

Между тем у нас наше предприятие наталкивается на противодействие. Паутов с компанией всюду утверждает, что это, дескать, пустая трата денег, платформа движения расплывчата, непопулярна среди рабочих, тираж не расходится, Интерлингатор не та фигура. Многих почти убеждают. В этот самый момент в S=F всплывает некий адмирал, Хосе-Эстебан-Инесса-де… и тому подобное, немолодой, но бойкий, совершил лет десять назад большие подвиги во время трехдневной войны с соседней республикой, теперь полевел, требует пересмотра конституции, национализации банков, разоблачает злоупотребления полиции. С ним несколько флотских офицеров. Мы его у себя в журнальчике и похвалили. Спустя неделю в интервью по телевидению адмирал заявляет: «Да, у нас есть люди, которые наиболее последовательно отстаивают интересы народа. Я имею в виду „Движение за национальное и социальное возрождение“. Актуальной задачей сегодня является консолидация этого Движения с прогрессивными силами армии и флота»… На такое мы даже не надеялись! Успех колоссальный! Поддержка армии что-нибудь да значит! А Паутову штрафные очки, тем более он раньше и адмирала поливал грязью, говорил: старый фигляр, либеральный болтун! Теперь мы имеем право спросить: какой же ты к черту специалист?! какие ты можешь рекомендации давать в важных вопросах?! Прокол, очевидный прокол!

Нас поддерживает один из двух директорских заместителей, который опасается, в частности, что Паутов может претендовать на его место. Наше — вернее, мое (Интерлингатор ни при каких условиях ничего не потерял) — положение улучшается. В это время, однако, нашего замдиректора, который соблюдал нейтралитет, хватает удар — на год, не меньше, он выбывает. Исполняющим обязанности остается другой замдиректора, а он на стороне Паутова, он был у Паутова научным руководителем, и к тому же он, понятно, играет против того, который выступает с нами. И тут — надо же! — сотрудник нашего отдела оказывается замешан в какой-то диссидентской кампании. Что-то он там подписал, сволочь, был замечен в церкви, мы попробовали дело замять, парень он был неплохой, покаялся, из партии даже не исключили, отделался строгим выговором и быстренько из института убрался!.. Но все равно нам его, естественно, при каждом удобном случае поминают все кому не лень. Подвел нас страшно! Паутов изображает дело так, что мы якобы знали, что тот путается с диссидентами и ходит в церковь, — но молчали и не приняли мер. Ситуация критическая, я начинаю подыскивать себе другую работу, но ведь некуда перейти, все кругом наслышаны, боятся!

Выручает неожиданность! Нам везет! Паутов, выступая против нашего журнальчика и против нашего адмирала, ставил в S=F на одного типа. Там был такой Марио, фигура реальная, он здесь у нас учился в закрытом заведении, в S=F сколотил себе небольшую группку — «Центр по изучению рабочей политики», так она называлась, — несколько человек оттуда тоже стажировались у нас, потом проходили тренировку в специальных лагерях в Северной Корее, народ с бору по сосенке, шпана, если попросту, а уж Марио этот бандит первостатейный, его от меня скрывали, но я его все-таки видел однажды: у него прямо на роже написано, что сейчас вот убьет и зарежет. Паутов же без устали его рекламировал: тот, мол, и тонкий тактик, и превосходный оратор, и в рабочих районах его, мол, уважают, и так далее. Кое-какие дела Марио со своим «Центром» действительно провернул, а на третий или четвертый раз со страшной силой засыпался! Г…, а не эксы! Ограбление инкассатора. Двоих полиция накрыла на месте, раскололись, назвали остальных. Марио удалось смыться, обстоятельства побега не выяснены. Не было ли там некоторого полюбовного договорника с полицией, со службой безопасности, денежки-то у него водились! Наши поспешили от него откреститься…

На Паутове, строго рассуждая, большой вины нет: готовили ребят другие организации, он, когда они были здесь, читал им всего лишь курс философии исторического материализма, непосредственной ответственности за провал он не несет. И все же! Что, он не видел, с кем имеет дело?! Не видел, кому давал отличные характеристики?! Кого он противопоставлял испытанным, заслуженным кадрам, каковые мы имеем в лице тов. Интерлингатора?! Почему отвергал с порога потенциальных союзников Движения, таких как адмирал Хосе-Эстебан?! Несложно сообразить, какие слова при этом произносятся!..

Ему бы в такой ситуации не устоять, но ловок, черт, предусмотрителен. Он, оказывается, давно себе пути отхода наметил, и в те самые дни, когда история вскрылась — ушел! Взяли-таки в одно заведеньице на заведование кафедрой! Им, видите ли, неудобно было пересматривать свое намеренье, ибо формальной ответственности за события он не нес… Обскакал он нас, обскакал…

Я приготовился к самому худшему, но тут — опять везение! — на несколько лет неуязвим стал — благодаря, как уже сказал, второй женитьбе! Даже сразу помирились с Пауто-вым, попили коньячку, он был у нас в гостях, я заходил к нему. Потихоньку он под меня рыл, конечно, рыл, но ни разу я его не поймал.

И вот судьба снова сводит нас вместе, в одной точке, и колесо оборачивается так, что я под его началом!..

Я не тотчас этот факт оценил, сперва принял спокойно: думал, ничего страшного, это ненадолго, хотя конечно, я не очень доволен тем, что он меня к большому начальству не выпускает, препятствует мне на него выйти. Дает мне задания, уносит бумаги наверх, сам докладывает, безусловно присваивает мои идеи, мне излагает своими словами замечания руководства, половину перевирает, я чувствую; говорит: «Есть мнение», — но врет, врет! Я терплю, не иду на обострение, тем более что у Паутова это обычный прием по отношению и к другим сотрудникам. Я жду. И жена мне советует не спешить. Она через подругу знакома с дочерью одного тоже весьма и весьма большого человека. Тому обо мне уже передали (я, признаюсь, и его в глаза не видел), обещает поговорить при случае с тем, у которого я помощником, вообще продвинуть, ускорить мое назначение. Все совершается, однако, не так быстро, как хотелось бы. То болен тот, то этот, люди они немолодые уже, то один из них едет за границу, то у них разногласия по другому вопросу, и, следовательно, обо мне ходатайствовать несвоевременно, можно все испортить.

В целом, как представляется, взаимопонимание у них не совсем хорошее, я лишь надеюсь, что я, мое дело может оказаться той незначительной услугой, которую этот захочет оказать тому, чтобы продемонстрировать свою «добрую волю».

Пока суд да дело, у меня возникает идея обратиться к моему шефу лично, добиться приема. С пустыми руками к нему идти, конечно, нельзя. Я и решаю написать докладную записку, страниц 30–40, изложив в ней свое понимание ситуации в S=F, программу действий, критический разбор точек зрения, защищаемых моими оппонентами… Я убежден: он увидит, что я за человек! Надо играть ва-банк! И бить по нескольким направлениям сразу!