Борис Бондаренко - Бедняк

Он прошелся по близлежащим улицам – но все вокруг было незнакомо, чуждо ему. Он даже не мог точно определить место, где когда-то стоял его дом, проданный старшим братом после смерти матери. Подошел к школе – и удивился тому, какая же она маленькая. В воспоминаниях она почему-то представлялась большой, как обычная современная школа. Войти он не решился – просто не знал, о чем станет говорить с теми немногими учителями, оставшимися со времени его ученичества. Да и оказалось, что он не может вспомнить всех даже по имени – запомнилась только Валентина Георгиевна. И Александр поехал в центр – и хотя здесь почти ничего не изменилось за десять лет, но память лишь механически отмечала знакомые места. Взволновал его только вид сквера около театра, где они однажды с Лилей просидели до глубокой ночи и потом возвращались домой пешком по тихому ночному городу. И ему захотелось поскорее вернуться домой, – он так и подумал – «домой», и даже не удивился этому, – увидеть Наденьку и вместе с ней дождаться возвращения Лили. Он накупил цветов, конфет, взял такси, – так велико было его нетерпение, – заранее разогрел обед и, когда Наденька пришла из школы, весело, по-хозяйски скомандовал:

– Ну, раздевайся, мой руки, сейчас будем обедать.

– Ой, как хорошо, что мы вместе будем обедать! – воскликнула Наденька.

– Одной-то скучно? – улыбнулся Александр.

– Конечно... И есть совсем не хочется... Ой, вы и посуду вымыли! – обрадовалась Наденька. – Хорошо, мне не возиться.

– А разве ты моешь посуду? – удивился Александр.

– Конечно, – со снисходительной важностью ответила Наденька. – Я ведь уже большая, а мама приходит с работы усталая, надо же ей помогать.

– Надо, – с улыбкой согласился Александр.

Обедали весело – Наденька беспрерывно щебетала, с детской непосредственностью рассказывала о школе. А когда кончили, Александр сказал:

– Иди делай уроки, а я вымою посуду.

– Сейчас, – со вздохом сказала Наденька. – Я только немножко поиграю с Настей, можно?

– Можно, – сказал он, стараясь говорить безразличным тоном.

Наденька играла с полчаса, и потом Александр напомнил ей:

– А не пора ли браться за уроки?

– Пора, – с сожалением сказала Наденька и, усадив куклу, неохотно стала раскладывать тетради. Александр спросил:

– Тебе не нравится делать уроки?

Наденька потупилась.

– Нет.

– Почему?

– Скучно, – пожаловалась она. – Заставляют одни и те же слова писать по десять раз. И читать тоже. А я все это еще в прошлом году выучила. Мама хотела отдать меня сразу во второй класс, но меня не пустили.

– Тогда действительно скучно, – согласился Александр. – Но раз велят – надо делать.

– Я делаю, – опять вздохнула Наденька.

– А какие у тебя отметки?

– Пятерки, – сказала Наденька таким тоном, словно других отметок вообще не существовало.

И когда он смотрел, как Наденька старательно выводит буквы, высунув язычок и склонив голову набок, – он подумал о том, как хорошо было бы остаться здесь навсегда и каждый день видеть, как Наденька готовит уроки. О том, как это могло бы произойти, он старался не думать, зная, что тотчас же возникнут вопросы тяжелые и вряд ли разрешимые, а ему ничем не хотелось омрачать свое радужное настроение. Просто приятно вообразить хотя бы на минуту, что такое возможно...

Пришла Лиля, и снова был вечер спокойных разговоров, но когда наступила третья ночь, Александр, простояв на кухне два часа и выкурив множество сигарет, понял, что не может больше вынести этой неопределенности. Он тихим, но решительным шагом вошел в комнату и уверенно сказал:

– Ты не спишь.

– Нет, – ответила Лиля, и он присел на край ее постели и осторожным движением взял ее руку, приятно пахнущую чем-то душистым, и прижал ее к своему лицу. Рука Лили безвольно касалась его губ. Она молчала – и когда Александр выпустил ее руку, попросила:

– Не надо, Саша. Иди спи.

– Почему не надо?

– Завтра у меня свободный день, и мы обо всем поговорим.

– Хорошо, – не сразу сказал он. – Спи.

И, не удержавшись, он легким движением коснулся ее плеча, смутно белевшего в темноте, и ушел на кухню. И опять, как и в предыдущие ночи, смотрел в темноту и много курил. А потом услышал, как осторожно встает Лиля, и замер от тревожного предчувствия: «Сейчас...»

Было два часа ночи.

Лиля, не глядя на него, зажгла плиту и поставила чайник, сказала, не оборачиваясь:

– Если хочешь, могу сварить тебе кофе.

– Не нужно.

Она вытряхнула пепельницу и сказала:

– Ты очень много куришь.

– Извини.

– Я не потому. – Лиля наконец-то улыбнулась. – Кури, сколько хочешь, но ведь это же вредно.

– Зато я не пью, – вымученно улыбнулся Александр. – А курю действительно много, особенно во время работы. Когда прохожу рентген, у меня даже не спрашивают, курю или нет. Сразу в лоб: «Сколько курите?»

Лиля села напротив него и спросила:

– Ты часто вспоминал меня?

– Да, – солгал он, отводя взгляд от кружевного выреза на груди Лили.

– А почему раньше не приезжал? Почему не писал?

Он промолчал – что он мог сказать? Как объяснить, что он забыл ее, а когда вспомнил и приехал сюда – понял, что любит ее и любил всегда? Любил всегда, несмотря на долгие годы разлуки?

– Чего ты хочешь, Саша?

– Тебя, – выпалил он и впился в нее глазами.

– Вот как, – сказала она, не удивившись его словам. – Ну, допустим на минуту, что это случилось – и что же дальше?

– Я разведусь с Леной, мы поженимся, и вы переедете ко мне, – медленно и твердо сказал он свое решение, принятое за последние дни и ночи.

И этому она как будто не удивилась.

– А что же будет с ними? С твоей женой, твоим сыном? Что будет с нами, наконец?

Александр, не вдумываясь в ее слова, – их заглушили усиленно подчеркнутые ею «твоей», «твоим», – поспешно сказал:

– Я думал об этом. Можно устроить все так, что никто не будет в обиде. Мою квартиру легко разменять на однокомнатную и двухкомнатную, и работа тебе там всегда найдется.

Она подняла брови.

– Ты не понял меня. Я и не сомневаюсь в том, что ты сделаешь все так, что им будет удобно. А я не боюсь неудобств, если бы они и были. Я о другом говорю. Вы прожили вместе восемь лет – это очень много, Саша. И прожили, как я думаю, неплохо. И потом... Ведь у твоего сына не будет другого отца.

– Да-да, я понимаю, – заторопился он. – Все это не так легко и просто, как может показаться из моих слов. Но ведь я... люблю тебя.

Лиля молчала, сложив руки на груди и глядя прямо перед собой.

– Что же ты молчишь? – робко сказал Александр.

– Мне кажется, – Лиля прямо взглянула на него – большими и строгими сейчас глазами, не умеющими лгать, – что ты слишком поспешно все решил.

– Нет, – быстро сказал он и с досадой подумал, что эта торопливость может только усилить ее ощущение о поспешности его решения. Лиля ничего не сказала, стала заваривать чай, размеренными движениями нарезала лимон аккуратными дольками. «Почему она так спокойна?» – тревожно думал Александр. Сам он волновался до того, что под коленом задрожали мышцы, и, выкурив сигарету, тут же взял другую, даже не заметив этого.