Виктор Курочкин - Товарищи офицеры

— Что это значит, Птоломей? — спросил он.

— Самообман, — невозмутимо ответил Птоломей.

После каши хлебали жидкий чай до полного удовлетворения. Теленков опорожнил две пол-литровых кружки.

У двери стоял Горышич и терпеливо ждал, когда его питомцы закончат это чаепитие. В руках у него была записная книжка.

— Встать, выходи строиться! — скомандовал Горышич.

Малешкин вытащил из-под себя пилотку, на которой он сидел, и вскочил. Горышич ухмыльнулся, раскрыл свой кляузник и что-то черкнул карандашом.

— Засек, — сказал Теленков и толкнул Малешкина локтем.

— Ну да?!

— Точно, — подтвердил Птоломей.

Из столовой возвращались тоже строем, но без песен… От ужина до вечерней поверки полтора часа. Чтоб убить их, надо иметь недюжинные способности. Половина батареи сразу же направляется в уборную курить… Часть курсантов, парочками, обнявшись, ходят по двору казармы и ведут задушевные разговоры, в основном о жратве и о девочках.

— Эх, рубануть бы сейчас сальца с чесноком, — мечтательно тянет Васин, — и цены б нам с тобой тогда б, Сачков, не было.

— Да, — соглашается Сачков и смачно сплевывает.

— Сколько у нас дома этого сала было, — продолжает Васин, — целая бочка, ведер на двадцать…

— На двадцать?..

— Да, а что?

— Врешь…

Васин обиженно замолкает. Минут пять они молча шагают вдоль забора. Васин высвистывает «Землянку».

— Покурим? — спрашивает Сачков.

— Кто покурит, а кто и посмотрит, — в тон ему отвечает Васин.

В самом дальнем углу забора, на куче камней, сидят Баранов с Малешкиным… О чем бы разговор между курсантами ни велся, Баранов всегда переводил его на девочек… На свои любовные похождения, в которых он всегда был победителем… Это и дало повод Птоломею прозвать Баранова Сексуалом.

— Стою я раз часовым у дровяного склада, — рассказывает Сексуал…

Сачков и Васин присаживаются… Баранов, не обращая на них внимания, продолжает:

— Вдруг смотрю, идет штучка. Идет, что пишет… Закачаешься… «Стой», — кричу… Идет… «Стой! Стрелять буду!» Я для виду щелкнул затвором… Остановилась… «Подойди!» — приказываю… Подошла. Глянул я на нее — и всего меня заколотило… Глаза — во. Фигурка — как тростинка… Пополам согнешь — не сломаешь. Эх, думаю, голубушка!..

— Что думаешь? — спросил Малешкин.

Баранов захохотал. Его смуглое с густыми бровями и на редкость длинными ресницами лицо сжалось от смеха в кулак. Сачков с Васиным посмотрели на Саню, хмыкнули и потом плюнули…

Теленков бесцельно бродил по двору казармы и поддевал носком сапога камешки. Услышав хохот Баранова, он поморщился. «Над чем это он потешается?» Он терпеть не мог красавчика Вальку Баранова. А ведь в первые дни учебы они были неразлучными друзьями. Разрыв произошел, как всегда, внезапно. Как-то Теленков пошел на свидание со своей девушкой и прихватил с собой друга — Баранова… Свидание кончилось тем, что Валька увел его девушку.

Теленков подошел вплотную к Баранову и грубо спросил:

— Опять пошлость расписываешь?.. Баранов нисколько не оскорбился.

— Нет, ты послушай, Теленков?! — воскликнул Валька, вытирая слезы. — Малешкин еще не знает — что, когда к нему пришла девка.

— А ты знаешь? — злобно выдавил Теленков.

— Как будто ты забыл, — усмехнулся Баранов.

Теленков поправил на поясе противогаз и сжал кулаки… Баранов поднялся, отступил на два шага назад и тоже сжал кулаки… Сачков с Васиным переглянулись и подмигнули друг другу, как бы говоря: «Сейчас будет дело». Малешкин испуганно переводил глаза то на Теленкова, то на Баранова. Дело в том, что оба парня ему очень нравились. Однако драки, к огорчению Сачкова и Васина, не состоялось.

— Сволочь ты, Баранов, и развратник грязный, — спокойно сказал Теленков и взял под руку Малешкина.

— Пошли, Саня.

Отойдя шагов пять, Теленков оглянулся… Баранов растерянно смотрел им вслед и чесал затылок.

— Почему ты так его, а? — спросил Саня.

— Не твое дело, — оборвал Малешкина Теленков. У входа в казарму их догнал Баранов.

— Теленков, может, мы поговорим?

— О чем еще с тобой говорить?

— Давай все выясним… Только без свидетелей…

Малешкин поплелся в казарму, а Теленков и Баранов, касаясь друг друга локтями, медленно пошли к забору…

— Ну, о чем ты хотел говорить? — спросил Теленков.

Баранов ответил на вопрос вопросом:

— Что тебе от меня надо?

— Абсолютно ничего, — буркнул Теленков.

Баранов сдвинул к переносице темные густые брови.

— Тогда прекрати свои оскорбительные выпады.

— А разве они оскорбительны? — деланно удивился Теленков. — А я-то думал, что тебя оскорбить невозможно.

Баранов грустно усмехнулся и покачал головой:

— Вот как?

— Да, именно так!

Баранов глубоко вздохнул и поднял на Теленкова глаза… В них не было ни злобы, ни насмешки, ничего, кроме просьбы.

— Павел, через дня два-три мы, наверное, расстанемся навсегда… Давай забудем все, что было между нами…

Теленков тупо смотрел в землю.

— Я знаю, — продолжал Баранов, — ты не можешь забыть тот дурацкий случай, когда я ушел с той девчонкой… Верно?

Валька Баранов попал в точку… Теленков промолчал. Баранов засмеялся…

— Так ее тоже от меня увели на второй день. И увел-то такой сопливый курсант из пехотного училища…

Теленков не мог сдержаться, чтоб не улыбнуться. Баранов, видимо, расценил улыбку как шаг к примирению и протянул руку.

— Мир?!

Теленков машинально протянул было руку, но тотчас же отдернул, резко повернулся и побежал в казарму… В какой-то степени самолюбие его было удовлетворено, однако на примирение с Барановым он не пошел… «Одно дело увести девушку от незнакомого человека. Но от друга… Это подлость… Подлецу никогда не подам руки. А Баранов подлец… Последний подлец», — думал он.

Первым в казарме ему попался Наценко.

— Где ты был?

— А что? — испуганно спросил Наценко.

— Горышич засек…

— А мне плевать… Понимаешь? Плевать. — И Наценко стукнул себя по груди кулаком.

— А что ты на меня шумишь? — возмутился Павел. — Ты иди пошуми у Горышича…

До вечерней поверки оставалось еще полчаса. Теленков зашел в Красный уголок. За пианино сидел курсант Поздняков и наяривал «Настасью». Верзила Колупаев плясал… Плясал лениво, скучно, как будто выполнял никому не нужную работу. А Малешкин, облокотясь на спинку стула и положив на кулаки голову, смотрел на эту пляску закрытыми глазами.

— На похоронах веселей пляшут, — заметил Теленков.

Колупаев остановился, посмотрел на Теленкова.

— А пошел бы ты, дежурный… — и вдруг заревел: — Я бы Роде отворила… У меня сидит Гаврила!

И пошел на полусогнутых, приседая, и вдруг, подпрыгнув, перевернулся и так грохнул сапожищами, что звякнули стекла.