Магдалина Сизова - История одной девочки

— Ой! — смогла только крикнуть Галя.

Больше она ничего не успела произнести, потому что Таня обрушилась на неё сразу, как морской шквал:

— Во-первых, угадай, кто я! (Руки Тани всё продолжали закрывать Галины глаза.) Во-вторых, угадай, что я тебе скажу во-первых, и, в-третьих, угадай, что я тебе скажу во-вторых. Ну! Даю одну минуту!

— Во-первых, это ты, а во-вторых и в-третьих — мне нужно решать задачи: ничего не понимаю!

— Господи, вот вздор какой! Стараться понять алгебру, когда это всё равно невозможно! Всё равно Дергача никто не понимает! Уж он верещит, верещит около доски и сколько слов в минуту выговаривает — не сосчитать. Больше, чем я, честное слово! И весь дёргается, и борода чёрная, усы тоже чёрные… Нет, совершенно невозможно понять! Я Дергача боюсь.

— Да я не его, а учебник не понимаю!

— Оттого и не понимаешь, что учитель Дергач. Но это неважно, угадывай — и всё.

— Нет уж, Танюша, ты лучше мне так расскажи.

— А тебе интересно?

— Ой, даже страшно!

— Ну вот: во-первых, как тебе нравится наш мыльный мус? Не правда ли, страшно вкусно?

Галя посмотрела на Таню: может быть, у неё жар, температура высокая?

— Нет, ты скажи, — не унималась Таня: — нравится тебе мус из мыльных стружек?

Да что ты спрашиваешь? Ведь его даже нюхать противно! Мы же его не едим.

— Ну хорошо! А сухая вобла? Мы её едим, после того как побьём о стенку. Чудная вещь, правда?

Изумляясь всё больше, Галя честно ответила:

— Вобла?… Она, видишь ли, конечно, очень жёсткая, но всё-таки…

— И всё-таки и не всё-таки она дрянь, вот и всё! А маленькие непропечённые кусочки хлеба, а кипяток после спектакля! Нравится тебе? Ты скажи: нравится?

— Теперь уж, может быть, недолго осталось потерпеть! — говорит Галя со вздохом.

— Терпеть больше не надо! Вобла кончилась, и мыльный мус кончился, и кипяток кончился навеки! Вместо воблы будет теперь мясо из баночки, вместо супа — какао, а вместо мыльного муса — настоящий, из баночки, шоколадный кисель!

Таня бешено завертелась, соединяя в этом кружении решительно всё, что только могли проделать её лёгкие ноги.

— Танечка, знаешь, когда у меня тоже был сильный жар…

— О, господи! — закричала Таня. — Да никакого у меня жара! Это усиленное питание — вот это что!

— Усиленное питание? — переспрашивает Галя, всё ещё делая тщетные попытки удержать у себя в голове алгебраические знаки и степени. — Как же это?

— Ну, очень просто: все знают, что наше учение трудное, и прислали кое-чего нам и всем, кто учится. Поняла?

Таня визжит и бросается на Галю. И Галя тоже виз жит. И в эту минуту врывается бурей Туся Мюллер с радостным воплем и с развевающимися косичками. Но она успевает произнести только два слова:

— Ты знаешь…

В эту минуту дверь открывается снова, и величавая фигура Эммы Егоровны вырастает на пороге, как надгробный памятник. Эмма Егоровна очень строго смотрит на Галю и неожиданно спрашивает:

— Ты довольна?

— Да, Эмма Егоровна… — Галя поражена таким вниманием до испуга. — Ещё бы, Эмма Егоровна! Кисель прямо из баночки! И вместо мыла — усиленное питание!

— Что она говорит? — пожимая плечами, спрашивает Таню Эмма Егоровна.

— Эмма Егоровна, я ещё не успела ей сказать. Я только хотела… как его…

— Я говорю не про подарки школам, — величественно продолжает Эмма Егоровна: — я спрашиваю про концерт. Ты будешь танцевать в концерт для публики. Через два часа первый репетиций.

Галя смотрит на Эмму Егоровну и чувствует, что в голове её окончательно перепутались баночки с киселём, возводимые в третью степень, а Дергач и усиленное питание вместе с воблой и открытым концертом закрываются в скобки.

Концертный большой зал существовал при школе с незапамятных времён. Когда-то здесь был маленький придворный театр. Теперь четыре раза в месяц давались на его сцене открытые школьные концерты. Считалось честью быть назначенной на выступление. На них собиралось много публики — даже в годы гражданской войны. Концерты давали уже платные сборы, и на эти первые заработанные ученицами деньги делались костюмы для их выступлений.

Два часа до репетиции прожила Галя в тревоге. Но, когда она вбежала в репетиционную комнату и увидела маму, стоящую там у рояля, и узнала, что сама мама будет ставить ей, Гале, первый концертный номер, — её охватила вместе со страхом и великая радость.

Весть о том, что ученица младшего класса будет танцевать сольный номер в концерте, к которому с волнением готовились даже выпускники, молнией пробежала по всем этажам школы и обожгла не одно завистливое сердце. Правда, будет танцевать и Вечеслова американский танец, но она танцует трио с двумя кавалерами, а эта Уланова — совершенно одна!

Об этом невероятном событии шептались в коридорах, в столовой, даже под кранами с ледяной водой.

— Конечно, мила эта маленькая Уланова, — говорили старшие, — но этого ещё недостаточно!

— Чисто работает, вот и всё.

— Наша-то Галя сольный номер получила! — говорили младшие. — Неужели она лучше всех нас? — и пожимали недовольно плечиками.

Но звонкий голос Тани заглушал недовольные голоса, и её всегда весёлое, оживлённое лицо покрывалось краской негодования.

— И пожалуйста, пожалуйста, — кричала она, стоя в центре небольшой группы, болтавшей на площадке полутёмной лестницы, — нечего тут шушукаться! Конечно, Галя у нас лучше всех на пуантах делает упражнения!

— Подумаешь, на пуантах! А на середине она только недавно начала!

— Ну и что же, что недавно! — не уступает Таня. — А ей уже трудные упражнения дают!

— Подумаешь!.. Это и мы делаем!

— Делаете, да хуже, чем она! — И Таня, чувствуя, что победила, быстро скатывается с лестницы прямо по перилам.

Это была «Полька» Рахманинова — первое выступление на публике, — не случайно выбранная именно для Гали Улановой. Точно не касаясь земли, на пуантах нужно было провести весь танец от начала до конца.

— У-у, полька!.. — разочарованно сказала рыженькая Эльза. — Это совсем не трудно! Польку мы все станцуем как угодно.

— Но это же совсем не такая полька! — вступается Туся, знающая всё. — Это музыка Рахманинова, а не такая полька, которую танцуют. У неё только счёт на два, вот и всё. Правда, Таня? Раз, два… и раз, два…

Ну конечно, правда!

— Хорошо, послушаем и посмотрим, — сказала Эльза.

— Пожалуйста, пожалуйста, слушайте и смотрите все! — ответили Таня и Туся с такой гордостью, точно это не Рахманинов, а они написали «Польку» и они же будут её исполнять.