Иван Шамякин - Атланты и кариатиды (Сборник)

— Погодите. Решение исполкома о сносе есть?

Максим смутился.

— Зачем же вам теперь наше согласие? Карнач, я знаю вашу тактику. Но когда-нибудь вы перехитрите самого себя, и вам дадут по башке.

— Если всегда бояться, что тебе дадут по башке, то невольно натянешь чугунный шлем. А это штука тяжелая, похуже, чем шоры. Не повернешь головы даже на голос собственной жены.

Впервые усмешка искривила губы чем-то очень озабоченного человека.

— Есть голоса, на которые повернете. Все мы смелые, пока нас не поставят на ковер.

В Максиме, как тесто в деже, поднималась злость: такую действительно мелочь он не пробил. А впереди проблемы потруднее. Самый крепкий орешек — жилой район Заречья. Архитектурно-планировочное задание по району он уже дважды здесь показывал. Замысел одобрили, открытым оставался вопрос об утверждении застройки как экспериментальной.

Это он, Карнач, подкинул Игнатовичу идею построить район, который воплощал бы в себе черты города будущего, коммунистического города.

Игнатович загорелся. Но осуществить такой проект, не выходя из нормативов, невозможно. Требуется разрешение высокой инстанции, наверно, Совета Министров, на индивидуальный проект и застройку, которая обойдется дороже, чем по типовому проекту таких масштабов. Но чтоб просьба города пошла в высшую инстанцию, ее должны поддержать разные организации, в первую очередь Госстрой и Госплан. Объемистая, детально аргументированная записка, над которой Карнач и Шугачев работали чуть не месяц, полгода находится в стадии изучения. Деньги отпущены на обычное проектирование. А Шугачев работает над экспериментальным проектом. За такое своеволие могут крепко ударить и главного архитектора города, и главного архитектора проекта. Но теперь они как азартные игроки. Максима радует и восхищает смелость Шугачева, обычно осторожного, взлет его фантазии. Недаром говорят, большая цель порождает большую энергию. Виктор теперь не думает о том, разрешат им или не разрешат строить такой район. Он уже построил его в голове и с вдохновением строит на ватмане. Максиму понятно такое творческое состояние, не однажды и сам работал так же, не думая ни о стоимости, ни об отсутствии материалов, с твердым убеждением: дадут! Не могут не дать под такой проект! Должно быть, в это верит и Шугачев. Он может пока не думать о таких прозаических вещах, как деньги. В этом счастье художника. Но главный архитектор города не думать об этом не имеет права. И случилось самое страшное — у него закрались сомнения в возможности выбить эти добавочные миллионы.

Он высказал свои сомнения Игнатовичу. Но тот все еще оставался оптимистом, так, завладела им идея создания района, где людям жилось бы удобно, красиво, уютно; хотелось, чтоб образ нового города действовал на психологию жителей, воспитывал бы их, помогал в формировании нового человека.

Договорились, что Игнатович побеседует об этом в Центральном Комитете.

Перед поездкой в Минск Максим позвонил Игнатовичу, спросил, был ли такой разговор, когда тот ездил на пленум.

«Говорил», — коротко ответил Игнатович.

«С кем?»

Не сказал, с кем, что разочаровало и насторожило Максима. Мало утешили слова Игнатовича:

«К нашему замыслу относятся с интересом. Советуют не отступать».

Ему хотелось все же знать конкретно, кто относится с интересом. Раньше свояк ничего от него не таил, особенно когда дело касалось строительства города. Теперь только дал наказ:

«Надо делать новый заход».

И вот он делает его, этот заход.

Порадовало, что Богдан Витальевич проявил больше интереса к району, чем к сносу дома; правда, вещи несравнимые, тут такие масштабы! Дом для него, человека, который знал город только в общих чертах и не вникал в детали планировки, мог показаться мелочью, недостойной его высокого внимания. Другое дело — экспериментальный район. Собственно говоря, порадовало не то, что руководитель проявил интерес, а то, что он хорошо помнил их записку, значит, изучал не формально.

— Насколько удорожится квадратный метр?

— Рублей на двадцать.

Богдан Витальевич свистнул.

— Значит, считай на все тридцать. Предварительные подсчеты всегда занижены. Чтоб не пугать плановиков.

Максим, увидев, что он как-то оживился, попробовал пошутить:

— Как прикажете понимать этот художественный свист?

— Так и понимайте.

— Что Госстрой не поддержит наш проект?

— Я этого не сказал. Но... дорогой Карнач... «Закон экономии властно управляет нашими действиями и мыслями...» Помните, кто это сказал? Человек, у которого были большие возможности. Он жил не в плановом обществе.

— Но наряду с этими словами он сказал другие: «Проблема дома — это проблема эпохи». О чем мы больше думаем? О сегодняшнем дне или об эпохе? Дом живет не один день. По нашим домам потомки будут изучать эпоху... великих социальных сдвигов и таких же великих открытий. Расщепление атома... Космические корабли... И наша... простите... порой архаичная, убогая планировка, безликая архитектура и вдобавок невысокое качество строительства... Представляю, как будет ломать голову будущий историк культуры эпохи. Одно не сочетается с другим.

— Вы уверены, что изобретете «космический корабль»?

— Нет. Мы построим район, где люди будут иметь все необходимое для жизни и отдыха. Это предусмотрено съездом партии, постановлениями ЦК и правительства. Один наш коллега сказал: бороться за красивый город — значит бороться за красивых людей.

— Все правильно. Но сделайте это, не выходя из нормативов.

— Вы же архитектор и хорошо знаете, что это невозможно.

Раздражение, которое утихло было, когда Максим увидел интерес Богдана Витальевича к их району, опять начало расти.

— Черт возьми! В конце концов, мы ставим не только градостроительный эксперимент, но и социальный! Пора уже повести решительную борьбу с отчужденностью людей, живущих по соседству. В доме, в районе, как на заводе и в учреждении, должен быть коллектив. Разве такая цель не оправдывает средства?

— На социальные эксперименты архитекторам не дают денег. Нам с вами, во всяком случае.

Максим стиснул кулаки, прижал к полированному столу, смотрел на их отражение и с удивлением ощутил удары пульса в пальцах.

— Послушайте... Богдан Витальевич... Вы хорошо знаете меня, я знаю вас. В конце концов... я требую! Или скажите: «Закрой свой проект». Или дайте разрешение.

Опять удивило, что в ответ на его выпад Богдан Витальевич не проявил никаких эмоций. Снова провел ладонью по лицу и вяло промолвил:

— Добейтесь ассигнований, мы поддержим.

— Но без вашей поддержки плановики не хотят даже рассматривать. Получается заколдованный круг.

— Карнач, вы меня удивляете. Сказал бы это, например, Шугачев, дело иное. А ведь вы крот, знаете все ходы и выходы.