Иван Кудинов - Сосны, освещенные солнцем
- Название:Сосны, освещенные солнцем
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Алтайское книжное издательство
- Год:1974
- Город:Барнаул
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иван Кудинов - Сосны, освещенные солнцем краткое содержание
Сосны, освещенные солнцем - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Васильев радостно смотрит на того, на другого:
— Так я готов, для меня будет большой честью, если Иван Иванович найдет время посмотреть мои картинки. Готов хоть завтра… Хоть завтра, — повторил он, — если, разумеется, Иван Иванович найдет возможным…
— Отчего ж, можно и завтра, — с готовностью отзывается Шишкин, испытывая при этом горячее и нетерпеливое желание как можно скорее сойтись и познакомиться с этим юношей, понять его и, если надо, помочь, поддержать. Непременно поддержать!.. И мысль, как бы объясняющая и определяющая состояние души, настроение Шишкина: «Боже мой, да ведь я в России, дома… Какое счастье!»
На следующий день, как и договорились, Шишкин пришел взглянуть на «картинки» Федора Васильева, жившего в родительском доме где-то на задворках дальних линий Васильевского острова. Дом деревянный, старый, с покосившейся калиткой.
Федор обрадовался, не думал, что Шишкин так запросто, без церемоний явится. Иван Иванович все в тех же панталонах и черном сюртуке, массивный брелок на серебряной цепочке… Настоящий франт, хотя последнее вряд ли можно было отнести к Шишкину — он терпеть не мог неряшливости, любил опрятность, но никогда не гнался за модой. Встретились как старые друзья.
— Ну-с, Федор Васильев, посвящай в свои тайны, — прогудел басом Шишкин.
Федору стало весело и страшновато слегка — таких гостей у них в доме еще не бывало.
— Проходите, Иван Иванович, — пригласил Федор, смущаясь и краснея. — Только у нас тесновато… и мастерская у меня — одно название.
— Ничего, брат, Москва не сразу отстроилась. Главное — душе нужен простор. А все остальное приложится. Ну-с?..
Они прошли в комнатку, служившую Федору мастерской, и Шишкин, слегка прищурившись, постоял привыкая, внимательно оглядывая стены, увешанные рисунками, пейзажными набросками, этюдами; карандаш, масло и акварель — все перемешано, собрано вместе, несоединимо… однако лишь с первого взгляда. А первый взгляд сначала схватывает общее, целое, потом углубляется в частности и детали, из чего, собственно, и складывается картина, создается образ…
Шишкин как встал посреди комнатки, так и стоял, не двигаясь, только голову поворачивал туда-сюда, а Федор стоял рядом с видом стороннего, равнодушного человека, но кто бы знал, что творилось в его душе!..
Шишкин изредка оборачивался к нему и опять молча принимался рассматривать пейзажи, небрежно развешанные и как бы даже случайно оказавшиеся в этой комнате — масло, гуашь, какой-то торопливый набросок карандашом… опять масло, гуашь… поле с мокнущими стогами, березка с уродливо искривленным стволом, далекий холм с гаснущим за ним вечерним заревом… Ишь ты, удивился про себя Шишкин, как он это тонко уловил. Щедро, щедро человек одарен!.. Он повернулся и теперь с еще большим интересом и любопытством посмотрел на Васильева, терпеливо и скромно стоявшего рядом, но отнюдь не покорного, а напротив, готового в любой миг решительно встать на защиту своего детища… В семнадцать лет нелегко быть самостоятельным, иному и в сорок этого качества недостает… А тут все резко, неожиданно, по-своему, хотя и не без издержек… Щедро, щедро одарен человек.
— Любите природу? — спрашивает Шишкин. — Любите, любите, об этом и спрашивать не надо — видно по всему… Вот оно ваше объяснение, — кивает на рисунки.
— А кто ж ее не любит, природу? — удивляется Васильев.
— Любить можно по-разному, — вздохнул Шишкин. — По-разному, мой друг. — И засмеялся сдержанно, весело, довольный тем, что пришел, и тем, что не ошибся в своем предположении. — А все-таки барбизонством попахивает от ваших картин.
— Это плохо? — быстро спросил Васильев.
— Ну не сказать, чтобы плохо… и вовсе не плохо, если учесть, что все у вас еще впереди.
— Писал я в деревне Константиновке, а не во Франции, при чем же тут барбизонство?.. — как бы даже обиделся Васильев. — Или есть нечто неизбежное для молодого художника, независимое от него?..
— Неизбежное, безусловно, есть, но независимым он должен быть сам прежде всего.
— Извините, а что такое барбизонство?..
Они разом обернулись, услышав этот голос, на лице одного из них отразилось веселое удивление, лицо другого выразило досаду и даже сделалось злым.
— Кыш-ш отсюда! — махнул рукой Федор. — Просили тебя?
Девушка стояла, привалившись плечом к дверному косяку, и не собиралась уходить. Темные волосы ее были слегка волнисты и мягко, свободно стекали по плечам. Она стояла, чуть откинув голову, отчего лицо ее казалось иронически-надменным, была она хрупковатой, тоненькой, но улыбка на бледноватом лице светилась женственно и обезоруживающе. Она смело смотрела на Шишкина, стояла все в той же позе, и Шишкин, не двигаясь с места, как бы пошел ей навстречу и тоже улыбнулся. И тут она вдруг чего-то испугалась, смутилась и выпрямилась:
— Простите, я только хотела спросить…
— Здравствуйте, — сказал Шишкин и обернулся к Васильеву. — Да полно, Федор, что ж тут такого… Познакомь лучше нас.
— Сестра, — буркнул Васильев. — Женька.
Она, ничуть не обижаясь, с какой-то милой кокетливостью поправила:
— Не Женька, а Женя, — и первой подала Шишкину руку. — Евгения. Старшая сестра, — она это особо подчеркнула, хотя, как выяснилось потом, была всего лишь на одиннадцать месяцев старше своего брата. — Старшая сестра вот этого несносного человека, — сказала и улыбнулась своей обезоруживающей, ясной улыбкой. — Скажите, Иван Иванович, разве он вправе от меня что-то скрывать?
— Не вправе, — поддался на ее удочку Шишкин, Федор тоже повеселел, да и по всему было видно, что отношения между ними добрые, сердечные, хотя Федор и пытался скрыть это за напускной грубоватостью.
— Ну ладно, ладно, а теперь убирайся, — говорил он. — Обойдемся как-нибудь без тебя.
— А вдруг не обойдетесь?..
— Обойдемся.
— А вдруг?..
— Кыш-ш!
Но Шишкин вступился за девушку:
— Нет, нет, так будет несправедливо. Пусть Женя остается… Тем более, мы еще не ответили на ее вопрос насчет барбизонства…
Шишкин стал частым гостем в доме Васильевых. Ему были рады. Особенно Ольга Емельяновна души в нем не чаяла, не знала, куда усадить да чем угостить желанного гостя. Доверительно говорила дочери: «Вот человек, добрый, серьезный, к Феденьке благоволит и тебя очень уважает…» Женя вспыхивала, как маков цвет, глаза светились: «Да что ты, мама, говоришь, Иван Иванович ко всем ровно относится…» И убегала прочь, сжимая ладонями горячие щеки, замирала где-нибудь в укромном уголке, будто вслушиваясь в самое себя: господи, что же со мной творится? Да ведь он почти вдвое старше меня, Иван Иванович, да и не нужна я ему… не нужна! А я себе вбила в голову бог знает что… Напридумывала. Женя давала себе слово быть сдержанной, даже холодной в отношениях с Шишкиным, но хватало ей выдержки лишь до первого прихода Ивана Ивановича — тут Женя будто теряла голову, будто подменяли ее, будто руководил всеми ее поступками кто-то посторонний, невидимый, всевластный… Да и Шишкин в присутствии Жени вдруг начинал говорить без умолку, что было и вовсе ему несвойственно.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: