Виктор Шкловский - Константин Эдуардович Циолковский

Они сидели всю ночь и говорили о детях, дружбе и будущем, и мертвый не был одинок.

Так в последний раз печальный Довженко говорил перед невнимательным залом о не согретом еще человеческим дыханием космическом пространстве и о звездах, нужных новому человечеству. Люди шептались, писали записки.

Довженко одиноко стоял у ворот в космос.

В институтах уже вычисляли мечту. Мы того не знали.

Плачут по великим после.

Бежит под Калугой Ока, защищая душу России так, как ребра защищают человеческое сердце.

Бежит Ока, у ручья стоит дом в три окна, в доме нет Циолковского. По Калуге ходят троллейбусы, львы лежат, молчаливо сомкнув распухшие губы, а на Луне золотой печатью вымпел – первый знак полета, совершенного человечеством в сторону звезд.

Рядом, на улице, которая когда-то была началом дороги, ведущей из Москвы в Тверь, стоят люди, которых когда-то я знал, – теперь они холодны. У красного круглого веселого дворца, построенного Казаковым, дорогим гостем стоит Циолковский, бородатый, перед ним хозяин академии – Жуковский. У Белорусского вокзала идет только что приехавший в Москву Максим Горький – бронзовый, неуставший, немолодой, в пальто, без шапки.

На ближайшей площади, носившей прежде имя Триумфальной, стоит Маяковский.

Площадь стала его: Маяковская.

Идет бронзовый человек, и под ним, как стройные стальные корни, проросшие в толщу земли, большая станция – тоже Маяковского.

Дальше знакомый всем Пушкин. В холодную ночь над всеми ними бродит Луна, белит крыши домов.

Она «такая молодая, что ее без спутников и выпускать рискованно». [4]

У Циолковского в Калуге я тогда спросил:

– Как вы думаете, когда полетит человек?

Константин Эдуардович помолчал и, как человек, который не хочет обидеть собеседника, ответил:

– Ни вы не полетите, ни я не полечу.

Потом помолчал и назначил срок, добавил уже определенно:

– Вот комсомол полетит.

Он говорил о тогдашнем поколении комсомольцев.

Если Циолковский ошибся, то лет на десять.

Поэты и ученые – оптимисты: они знают сроки, но они торопят время.

Но почему в дни полетов ракет никто не приносит цветы к подножию памятника Циолковскому? Это согревало бы сердца живых. Трудно быть и поэтом и ракетоносителем,

1963

Впервые опубликовано в журнале «Знамя», 1963, № 2 (в составе воспоминаний «Жили-были»). Вошло в отдельные издания книги «Жили-были» (1964 и 1966 гг.).

«Философия общего дела» – книга Н. Ф. Федорова, вышедшая в двух частях в 1906 и 1913 гг.

«Это библиотекарь...» – Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч., т. 63. М. – Л., ГИХЛ, 1934, с. 8081.

Чертковская библиотека – собрание книг и рукописей археолога А. Д. Черткова; помещалось в доме владельца на Мясницкой ул., затем при Румянцевском музее; влилось в собрание Исторического музея в Москве.

«...такая молодая... выпускать рискованно» – В. Маяковский. Юбилейное (1924).