Иван Шевцов - Лесные дали

- Так уж и дура, - не согласился Чупров. - А может, они союзники, почем знаешь - может, у них такой уговор есть - друг другу помогать. А то нет?

- Не, с испугу она. Всякая тварь по-своему защищается - философствовал Хмелько. - Возьми обыкновенного дрозда. На сороку или на ворону, когда те у них яйца или птенцов воруют, как они набрасываются? Всем миром, потому как в одиночку дрозду с сорокой не справиться. Так они стаей. Со всех сторон налетят, как эти истребители на бомбардировщика, и давай на лету клевать. Только пух от сороки летит.

- Дрозд хитер, - включился Чур. - Он и с нашим братом, с человеком, ловко воюет. Пометом хлещет. Когда у дроздов гнезда - в лес не ходи либо подальше от гнезд держись, а то обгадят всего с головы до ног. Летит он на тебя, окаянный, что твой штурмовик, и, значит, бреющим… пометом.

Появление лесничего прервало разговор. Погорельцев, подтянутый, важный, начальнически оглядел всех, улыбнулся, в тон сказал шутливо:

- Веселые байки рассказываете? Кто главный закоперщик?

- Чур у нас специалист… по басням, - ввернул Чупров. - Главспец со стажем.

Погорельцев покровительственно улыбнулся, показывая всем, что настроение у него отличное и собрал он лесников и рабочих, чтоб сообщить им нечто приятное и порадовать. Расспросив лесников, как на их участках перезимовали посадки и есть ли порубки, он сообщил, что недельки через две начнут выделять делянки под сенокосы, а до этого всему лесничеству предстоит выполнить чрезвычайно ответственную и почетную задачу. Сказав это, он сделал внушительную паузу, подогревая нетерпение, и повторил:

- Да, именно почетную и ответственную. Это слова Петра Владимировича Виноградова, директора нашего лесхоза.

И снова пауза, интригующая, важная. Валентин Георгиевич сделал строгое лицо и продолжал:

- С завтрашнего дня весь личный состав нашего лесничества, то есть лесники и рабочие, направляются в район на целую неделю… на строительство жилого дома, который строится для сотрудников лесхоза.

Все четырнадцать человек одновременно издали удивленный возглас, и сразу наступила звонкая, струнно-натянутая тишина. Погорельцев продолжал:

- Это приказ директора, и касается не только нашего лесничества. После нас пойдут работать на неделю Каменское лесничество, затем Климентовское. Я считаю, что наша неделя удачная - никаких особых дел в это время у нас нет. Нас хотели было на июнь, но мне удалось уговорить Петра Владимировича… Сами понимаете - в июне начнутся сенокосы.

- Оно конечно… лучше сейчас, чем в июне, - отозвался Хмелько и вздохнул.

Тогда поднялся Чур - он сидел возле окна, - посмотрел почему-то на свои заляпанные грязью сапоги и, упираясь рукой в подоконник, сказал:

- Как это, Валентин Георгиевич, никаких особых делов нет? А огороды?.. Земля смотри как сохнет.

- Успеем, за неделю ничего не случится, - махнул рукой Хмелько. - Лучше прогреется.

- Это у тебя, Филипп, низина, - заговорил Чупров. - А у меня, к примеру, и у Чура - песок. Хоть завтра паши. А к тому же прикинь: всего четыре лошади. Пока до тебя очередь дойдет…

- Товарищи, товарищи, не будем торговаться. - Погорельцев поднял руку. - Приказ есть приказ. Какие могут быть разговоры: песок, глина. Успеем. Все успеете. Не в этом дело. Я хочу предупредить вас: работать на совесть, поработать эту неделю так, чтоб мне не пришлось за вас краснеть перед начальством. Особенно я обращаю внимание товарища Чура. Никаких чекушек, чтобы ни единой капли, ни глотка: по одному человеку будут судить о целом коллективе. Предупреждаю, никаких поблажек, и скидок никому не будет. Дело ответственное и почетное. И чтоб без выговоров и разных взысканий, - закончил он решительно и сурово. - Может, есть вопросы?

- Выговор - не хвороба. С выговором да с чужой женой можно всю жизнь прожить, - в шутку отозвался Чупров.

Лесничий уже хотел было на этом и точку поставить, но…

- У меня вопрос, - сказал Ярослав. Погорельцев впился в Серегина острым, предостерегающим взглядом. - Я понял вас, Валентин Георгиевич: сейчас у нас, у лесников, никаких особых дел нет, и поэтому нас бросают на строительство какого-то дома.

- Не какого-то, товарищ Серегин, а жилого дома для работников нашего лесхоза, - с выражением подчеркнутого недовольства перебил Погорельцев.

- Это не важно, - ответил Ярослав. - Во всяком случае, никто из сотрудников нашего лесничества не будет жить в том доме. Но не в этом дело. Вы сказали, что у нас нет сейчас особых дел. А лес, охрана леса - разве это не особое для нас дело, не главная забота лесника?.. Мы получаем зарплату за то, что охраняем лес, бережем его, ухаживаем за ним. И вдруг оказывается, что это второстепенное. Главное же - сенокос, огороды и, наконец, строительство дома. Но у лесника есть главная его обязанность - беречь лес. И особенно сейчас, когда сошел снег и начались самовольные порубки. Я вам уже докладывал о Сойкине.

- Да что Сойкин, - поморщился Погорельцев. - Я вообще отказываюсь вас понимать. Вы только что демобилизовались, а дисциплины элементарной не знаете. Уважения у вас нет.

- Насколько я понимаю, здесь не армия, - сдержанно сказал Ярослав. Лицо его уже пылало. - И восстаю я не против дисциплины, а против беспорядка. Да, да, против произвола и беззакония! А если уж вы сослались на воинские порядки, то вот вам аналогия: часовой стоит на посту, и вдруг какой-то командир Виноградов или Винокуров говорит: бросай пост и иди строить дом. Возможно ли такое? Вы допускаете?

Он смотрел Погорельцеву прямо в глаза. Лесничий произнес вполголоса, но угрожающе:

- Не "какой-то Виноградов". Наш непосредственный начальник, который несет ответственность за лес так же, как и вы, и я, и еще в десять раз большую.

- За свой участок отвечаю я, - не совладав с собой, вдруг резко произнес Ярослав. - И считаю незаконной, антигосударственной практикой отвлекать лесников на посторонние работы.

Все замерли, затаились в ожидании раскатов грома. Но громовержец-лесничий сказал очень тихо, спокойно, не глядя на Ярослава:

- Хорошо, Серегин, вы не пойдете завтра на стройку, я освобождаю вас от участия в ответственном мероприятии, потому что с таким настроением можно зябликов считать, картинки рисовать, а не серьезное дело делать.

Никто из лесников даже не улыбнулся, и Ярослав ответил уже несколько задиристо:

- Своего настроения я не скрываю. У меня есть желание вот сейчас же сесть за стол и написать в "Правду" и нашему министру. Я убежден, что не министр такое придумал, а сам товарищ Виноградов.

- Это ваше частное дело - пишите хоть в Совет Безопасности. Бумага все стерпит, - с напускным хладнокровием ответил Погорельцев. - Писать - не дом строить.

Погорельцев назначил Хмелько старшим группы и ушел в кабинет, злой и растерянный. Он сразу поверил, что Ярослав напишет и в "Правду", и министру, а так как распоряжение директора лесхоза и Погорельцев считал неправильным, то неприятности не миновать. Прежде всего неприятность обрушится на Виноградова, а от него рикошетом ударит по Погорельцеву. Тот же Петр Владимирович упрекнет: "Это ты расплодил у себя кляузников. Не мог вовремя пресечь". А как его пресечь? Ничем не припугнешь. А не лучше ли позвонить Виноградову и рассказать все, как есть. Если что, потом можно будет сказать: "Я ж вам докладывал, Петр Владимирович, предупреждал".