Иван Шевцов - Лесные дали

Мысли копошились в голове Ярослава, как весенние муравьи. Выходит, тетя Феня батрачит у Погорельцева. Ну, так получается. Вдвоем живут, оба работают. У них корова, кабан. Зачем им это? Жадность? Неужели и Алла Петровна?.. Нет-нет, этого быть не может. Просто она не знает, что тетя Феня числится по штату лесником… Да, но она не может не знать, что у них есть и корова, и свинья, и что кто-то посторонний - не сами же! - ухаживает за этой скотиной. А может, Валентин Георгиевич обманывает ее, говорит, что платит тете Фене? Да. Наверно. Только так. Иначе что же?..

Пока Ярослав дожидался автобуса, события развивались совершенно неожиданным для него образом. Афанасию Васильевичу не сиделось дома. Пчелы были выставлены в сад, коры волчьего лыка и листьев брусники он заготовил достаточно. Посадил вдоль забора три рябины, две лиственницы и четыре куста ирги. Все это было сделано еще вчера. А сегодня, соскучившись по людям, решил навестить своих знакомых. Оседлал Байкала и мелкой рысцой затрусил к лесничеству. Ярослава не застал, зато попал в разбуженный муравейник лесников. Они окружили старика, со всеми подробностями выложили ему все, что тут происходит. Он забеспокоился, как бы парень сгоряча дров не наломал. Надо что-то предпринять.

- Ты, Василич, теперь на пенсии, вроде как депутат. Ты должен свое слово сказать начальству, - продолжал Чупров. - А то нет? Должен, непременно.

- И скажу, - ответил подогретый общим настроением старик. - До горкома дойду, к первому секретарю и к министру, если на то пошло.

- Дойди, непременно дойди. И Серегин тоже в горком собирался. Там и повстречаетесь, - подбивал Чупров.

Взволнованный Афанасий Васильевич вошел в кабинет Погорельцева. Поздоровались. Валентин Георгиевич предложил сесть, при этом буркнул недовольно, не скрывая своего состояния.

- Что такой сердитый? - спросил Рожнов, будто ничего не зная о происшедшем, и сел не на диван, а возле стола, за которым сидел лесничий.

Погорельцев вздохнул и, уставившись налитыми глазами в бумаги, пробубнил:

- Всучил ты мне работничка. Век буду благодарить.

- Ярослава-то? - все так же невинно проговорил старик. - Ну вот видишь. А ты не верил. Я ж тебе сразу сказал - парень правильный, честнейший и дело любит. Дай бог таких побольше.

Погорельцев поднял на Рожнова колючий, тяжелый взгляд:

- Сволочь он порядочная. Паршивец.

- Ого, слова-то какие? Это как понимать?

- А так и понимай. На твоей совести он.

- Ну, ты мою совесть не трожь - она чиста, - рассердился старик. - А слово "сволочь" не к месту сказал. При себе его оставь - по справедливости. А мне позволь телефоном воспользоваться. - И, не дожидаясь разрешения, потянулся к телефонной трубке. Погорельцев сделал недовольную гримасу, но Рожнов уже говорил в трубку: - Девушка, будь ласкова, красавица, позвони в Словени председателю колхоза… Правление? Ты, Никитич? Здорово живешь. Это я. Рожнов… Вернулся, а то как же. У меня к тебе дело есть… Государственное. Где мне тебя поймать? Сейчас, конечно, сейчас - экстренно. В горком? Ну что - хорошо. А я из лесничества. Будешь ехать по пути - останови на минутку. Я буду ждать. Ну и ладно. - И положил трубку. Решительный вид и ершистость старика насторожили Погорельцева. Он понял, что старик в курсе событий и разговор его с председателем колхоза тоже, очевидно, имеет отношение к делу.

А Рожнов хитрил. Встал, этак тяжело кряхтя, собираясь уходить, сказал с каким-то намеком:

- Ну да ладно: бог не выдаст - свинья не съест, - и повернулся к двери.

- Уже уходишь? - остановил его вопросом Погорельцев. - Что ж не расскажешь, как гостилось у сына?

- Да что тебе до моих рассказов, у тебя своих забот полон рот. Можно сказать, сущий бунт устроил.

- Не я устроил, а твой Серегин, - совсем миролюбиво отозвался Погорельцев.

- Разберутся - дело нехитрое.

И опять тайный смысл уловил в его словах Погорельцев и что-то обидное для себя. Не сомневался, что старик держит сторону Серегина, старый ворон даром не каркнет. Затем и приехал. Не вытерпел, полюбопытствовал:

- А что у тебя за государственное дело к Кузьме Никитичу? Может, я помогу? Или тайна?

"Ишь, учуял", - подумал Рожнов о лесничем, а вслух сказал:

- Да ты уж помогай Виноградову. А я себе найду помощников понадежней. - И, внушительно помолчав, вдруг выпалил: - В горкоме.

Погорельцев кисло поморщился: какого черта они пугают? Но тут же его осенила мысль: Кузьма Никитич член бюро горкома, авторитетный человек в районе и в городе, председатель колхоза-миллионера, депутат Верховного Совета. Так вот зачем его хочет видеть Рожнов. Сжав в кулак свой круглый мягкий подбородок, сказал устало и дружелюбно:

- Горком в наши дела не вмешивается. У него своих хлопот хватает.

- Вот и плохо, что не вмешивается, - бойко подхватил старик. - Партия вмешивается, партии до всего дело есть, некоторые работники горкома нашего, выходит, в стороне стоят. В лесу живут, а леса не видят. Ждут, когда в их скверике срубят последние лиственницы и клены. А заодно и голубые елки. Под Новый год. Вот было бы весело.

Погорельцев сокрушенно усмехнулся. Он видел и понимал справедливость доводов старого лесника, но сказал противоположное:

- Зря ты, Афанасий Васильевич, лезешь в это дело. Без тебя разберемся. Зачем нервы трепать? Получаешь пенсию, обеспечен всем. Живи себе на здоровье, отдыхай. Ты заслужил свой отдых. Государство о тебе позаботилось…

- Вот-вот, - быстро вставил Рожнов. - И я хочу о государстве позаботиться. Потому как лес у нас государственный. - И, услыхав за окном шум мотора, решил, что это Кузьма Никитич подъехал, не простясь, торопливо вышел.

Председатель колхоза появился минут через десять. Они тихо разговаривали, стоя возле машины, оба серьезные и озабоченные. Никто не слыхал, о чем они говорили, - ни Погорельцев, посматривавший на них из окна своего кабинета, ни лесники. Потом "газик" председателя укатил в сторону города, а Рожнов, кряхтя взобравшись в седло, поехал домой.

У Виноградова шло совещание, и Ярославу пришлось с полчаса ждать. Затем его пригласили в кабинет директора лесхоза. Седой, чернобровый человек с отличной выправкой спортсмена и моложавым лицом молча, кивком головы, поздоровался с Ярославом, энергичным жестом предложил сесть. С минуту Виноградов молча смотрел на Ярослава, точно хотел загипнотизировать его. Не спросил, а сказал:

- Противитесь, молодой человек! А, собственно, что вам не нравится? Работа? Должность вас не устраивает?

- Вполне устраивает должность, - немножко волнуясь, ответил Ярослав. На него действовали внушительный вид директора лесхоза и нарядная обстановка кабинета, стены и потолок которого были обшиты золотистым тесом. - А по работе ко мне претензий нет, я свои обязанности выполняю как положено.