Иван Шевцов - Во имя отца и сына

- Уже утро… Как же ты без сна?

Большой зал Дома культуры битком набит. Пожалуй, впервые на открытое партийное собрание пришло так много беспартийных, и главным образом молодежи. Емельян, как всегда перед публичным выступлением, волновался. К тому же Роман Архипов предупредил его: будет много острых вопросов. Не в характере Емельяна было уклоняться от ответа или скрывать свои мысли.

Глебов видел, как в проходе перед сценой группа молодежи атаковала старика Лугова вопросами. Сергей Кондратьевич слушал, слушал, а потом бросил Вадиму Ключанскому:

- Ты этими своими беспардонными вопросами "почему?" напоминаешь розовенькую птичку. Есть такая, чечевицей в народе зовется, потому что всю жизнь и всех подряд спрашивает: "Чечевицу видел?"

Ребята рассмеялись, но Вадим не растерялся:

- Должно быть, потому и спрашивает, что ей не отвечают. Все молчат - и те, кто не видел, и те, кто видел эту самую чечевицу. Молчат как рыбы. До каких же пор будем в молчанку играть, а? Пора бы ответить.

- Кому, чечевице? - прицелился старик в Ключанского прищуренным глазом.

- Людям… - сказал Вадим.

- Да ты-то и не знаешь, что такое чечевица. Наверно, никогда и не пробовал, оттого и шумишь больше всех.

- Это из которой знаменитая похлебка делается, - небрежно произнес Ключанский. - Тоже нашли, чем гордиться. Можно сказать, лаптями. Чечевичной похлебкой…

- За которую кое-кто готов продать совесть, честь, Родину и Советскую власть! - вспылил Сергей Кондратьевич.

- А что, чечевица - красивая птичка, - чтобы смягчить настроение, перебил Юра Пастухов.

Но Сергей Кондратьевич раздраженно заметил:

- Красивое перо еще ни о чем не говорит. Соловей в красивые перья не рядится, а все-таки он соловей, первая птица на земле. А павлин хоть и красив на вид, а дурак. Глуп и жесток. Яйца павы пожирает. И думает глупость свою красивой одеждой прикрыть. Как и люди некоторые…

В перерыв Емельяна обступила молодежь. Разговор продолжался. Вадим Ключанский спросил:

- Вот вы говорили о Борисе Коваленко. А собственно, какой подвиг он совершил? Я не понимаю.

Пришлось снова повторять уже сказанное в докладе:

- Вся короткая жизнь этого молодого юноши, комсомольца, героя нашего времени, была подвигом. Он строил электростанции у нас, на Родине. Помогал египетским друзьям строить Асуан. И когда он с товарищами возвращался из Египта домой, над морем с самолетом случилось непоправимое. Самолет неминуемо должен был упасть в море. Тогда летчик вышел в салон к пассажирам и честно сказал, что через несколько минут все погибнут. Но пока что есть радиосвязь с Родиной. Есть возможность передать последнее слово родным и близким. И тогда к микрофону подошел Борис Коваленко и от имени всех находившихся в самолете советских людей сказал: "Берегите Родину! Нет на земле ничего лучше, чем Советская власть!" Понимаете, товарищи, в этих словах-завещании воплощен великий и прекрасный образ советского человека, патриота и гражданина.

- Нет, но мне непонятно завещание: как будто Советской власти грозит опасность, - продолжал Ключанский.

- А вы считаете - нет? - спросил Глебов. - А разве мировой империализм, разные там претенденты на мировое господство не лелеют мечту задушить нашу Родину, в которой им прежде всего не нравится Советская власть?

Емельяна поразило на этом собрании прежде всего обилие записок. Раньше такого не бывало. И о чем только не спрашивали: о сроках строительства нового жилого дома, о маршале Жукове, о группе журналистов, скопом получивших Ленинскую премию. Один аноним ехидно спрашивал Глебова о его взаимоотношениях с Юлей Законниковой. Глебов считал своим долгом не уклоняться ни от одного ответа. Он даже хотел отвечать и на эту явно провокационную анонимку. Но председательствующий посоветовал ему не делать этого:

- Зачем? Какая-то скотина хочет бросить тень на тебя и на эту женщину… Ты поставишь ее в неловкое положение.

И тогда Глебов сказал в зал:

- В президиум поступила еще одна записка, без подписи. Она личного свойства. После собрания я прошу автора подойти ко мне.

Как и следовало ожидать, никто не подошел к Глебову.

Об этом собрании долго говорили затем и в цехах " дома. Многие поздравляли Глебова с хорошим, интересным докладом. Даже всезнайки и скептики признавали: "А наш секретарь парткома - парень с головой". В семье Луговых горячо одобрили собрание, и Константин Сергеевич очень жалел, что на нем не было Лады.

Тревога за дочь не утихала в нем, а, напротив, росла. На третий день приехал на завод инструктор райкома, с которым Емельян недавно работал. Интересовался собранием,

- Донесли о "криминале"? - спросил Глебов.

Тот помялся и доверительно сообщил:

- Анонимка поступила. Игорь Поликарпович приказал разобраться и доложить.

- Что ж, разбирайся, докладывай.

- Докладывать-то нечего. На анонимку не следовало бы обращать внимания. Но приказ есть приказ. Не знаю, отчего Игорь Поликарпович так нервничает, придает такое значение? В общем, он зол на тебя, ты это поимей в виду. На всякий случай. Очевидно, вызовет тебя для разговора. Метал громы и молнии по твоему адресу. Но ты меня не выдавай. Кстати, о партактиве знаешь?

- Знаю и готовлюсь.

- От вас приглашаются трое: ты, директор и главный инженер. Вопрос серьезный: борьба за качество продукции. Подумай. Кому-то из вас, может, придется выступить.

Игорь Поликарпович Чернов пришел с работы раньше обычного: ему нездоровилось. Одолевали усталость, головокружение. Он знал - повышенное давление. В прошлом году около месяца он пролежал в больнице, потом лечился в санатории. Врачи определили предынсультное состояние. Некоторое время после санатория он чувствовал себя неплохо, потом снова начал быстро уставать, и усталость эта сопровождалась острыми головными болями. В мае ему исполнилось шестьдесят лет - по нынешним временам возраст далеко не стариковский, хотя и пенсионный; уходить на покой Чернову не хотелось, можно было бы еще и поработать, но он понимал, что служебная карьера его идет к закату, и состояние его здоровья мешает работать так, как требует бурная, захлестнутая волной различных реорганизаций и переустройств обстановка. А район большой, промышленный, и таких крупных предприятий, как завод "Богатырь", в районе несколько. Вопросами промышленности занимался второй секретарь - молодой, энергичный кандидат экономических наук, инженер по образованию, человек толковый и перспективный. На него Игорь Поликарпович полагался вполне и где-то в душе ревниво завидовал ему. Чернов догадывался, что в горкоме зреет мнение сделать второго первым. Сам же он, как и положено первому секретарю столичного райкома, занимался больше вопросами идеологии, в которых чувствовал себя не совсем уверенно, хотя и не желал в этом признаться даже самому себе. С мнением заведующего отделом пропаганды райкома он не очень считался, полагаясь всецело на авторитет своей супруги Стеллы Борисовны - кандидата филологии, работающей в Институте мировой литературы. Дома и среди близких друзей он так и называл ее - "мой зав. агитпроп".