Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая...

– Вы что-то сказали о нашем немецком городе Мюнхене? – с таким же акцентом поинтересовался второй – маленький, щуплый блондин в синем спортивном костюме.

– Вы – немцы из ФРГ? – беззастенчиво кокетничая, спросила Соня. – Подсаживайтесь к нам!

Она передвинулась к краю стола вместе со своим стулом.

Люся молчала. Она не любила случайных знакомств.

– Мы спортсмены. Приехали в Москву договариваться о будущих соревнованиях, – сказал рыжий. – Я Фридрих, он Людвиг. А вас как зовут?

Соня с готовностью назвала себя и Люсю, заодно соврала, что обе они студентки театрального училища.

– О! – сказал Фридрих. – Мы так и думали! Такие девушки – только для сцены!

Этот пошленький комплимент разозлил Люсю. Она не преувеличивала своих внешних данных. Знала, что только на сцене становится обаятельной, а в жизни незаметна. Другое дело Соня – уже по-взрослому, по-женски яркая, броская. Для сцены не подошла бы – тяжела, не пластична, но на улице прохожие оборачиваются поглядеть на нее.

Люсе не захотелось находиться в компании незнакомцев, на которых столь откровенно набросилась Соня.

– Я пойду, – сказала она.

Соня милостиво разрешила уйти. Даже осталась довольна этим.

Вскоре, сославшись на срочные дела, ушел и Людвиг. А Фридрих заказал еще две порции ассорти – просто так, чтобы придирчивая официантка не попросила освободить столик для других посетителей, осаждающих кафе-мороженое «Снежинка».

– Моя подруга уехала в Мюнхен. Я так ей завидую! – сказала Соня.

– О! Не теряйте знакомства со мной, и вы сможете поехать в Западную Германию, – со значительной улыбкой ответил Фридрих.

– Каким образом? – осведомилась Соня, намеренно положив на стол полную, обнаженную выше локтя руку, украшенную золотыми часами на массивном золотом браслете.

– Я могу сделать вам приглашение.

Глаза Сони вспыхнули, но ответила она будто бы между прочим, словно и не приняла его слов всерьез:

– Спасибо. Я непременно воспользуюсь этим.

Фридрих положил руку на ее пухлые пальчики.

– Как блестит этот перстень! – сказал он. – И красив почти так же, как ваши глаза. Это настоящий камень?

– Бриллиант, – ответила Соня, скромно убирая руку со стола. Она уже похвасталась иностранцу своими драгоценностями, и нужно было изобретать иные формы кокетства.

Фридрих заговорил о фигурном катании. Похвалил русских чемпионов. Сказал, что русский балет потрясает мир.

– Ну что вы! – воскликнула Соня. – Вот недавно здесь был французский балет – это искусство. Модерн! Нашим надо было бы поучиться!

На самом деле французского балета она не видела: не смогла достать билет. Да и не очень стремилась увидеть: балет она не любила.

«Какой он культурный! Какой интересный собеседник и какое привлекательное у него лицо!» – думала Соня, разглядывая зеленоватые глаза иностранца, оттененные темно-рыжими ресницами, его удивительно спокойные брови, прочерчивающие спокойный блестящий лоб. Губы у него были полные и влажные. Он то и дело облизывал их.

Соне в голову запали слова иностранца: «Не теряйте знакомства со мной, и вы сможете поехать в Западную Германию».

«Ни за что не упущу эту возможность», – решила она и, прощаясь с Фридрихом, дала ему номер своего телефона.

До отъезда Фридриха из Москвы оставалось всего несколько дней, и поэтому роман развертывался стремительно.

На следующий день Фридрих до часа ночи провел у Сони. Он бы не ушел и в час, если б в комнате не появился ее отец – могучий мужчина, напоминающий борца тяжелого веса. Он прочно сел в жалобно скрипнувшее кресло, явно намереваясь сидеть в нем до тех пор, пока гость не покинет дом.

И гость поторопился уйти.

А еще через день в подъезде какого-то дома Соня уже целовалась с Фридрихом, и, прижимая ее к себе, он шептал, что изъездил все страны мира, но девушек прелестнее русских не видел.

Фридрих сказал Соне, что ему обещали оформить ее выезд в Западную Германию по его приглашению. Вероятно, она сможет выехать прямо на днях вместе с ним и Людвигом. Только пока она должна сохранить это в тайне и уж пусть не сердится на его нерыцарское поведение: оплату билетов туда и обратно ей придется взять на себя. У иностранцев, как известно, русских денег мало. Зато там, в ФРГ, ей не потребуется ни одного пфеннига!

Договорились, что вечером Соня принесет деньги, они вместе отвезут их тому, кто взялся оформить ее отъезд, а оставшееся время проведут в ресторане.

Соня надела свое нарядное платье – из зеленого бархата, в тон отделанное бахромой, взяла под мышку новые лаковые туфли и помчалась на свидание с Фридрихом.

Он встретил ее в метро, поцеловал при всех и, положив на ее плечо тяжелую руку, повел к эскалатору.

Не умолкая, рассказывал он ей о международных соревнованиях, о себе, о немецких девушках, о том, какими изумительными будут те десять дней, которые проведут они вместе в ФРГ. Он никогда не был так разговорчив, и Соня решила, что это от радости.

Они ехали в метро, в троллейбусе, шли какими-то переулками. Она ничего не замечала, кроме Фридриха.

– Ты представляешь, где мы? – с улыбкой наконец спросил он.

– Нет. Я совершенно запуталась. И удивляюсь, как ты хорошо ориентируешься в Москве.

– О! Я достаточно изучил этот путь.

Они вошли в покосившиеся ворота. Облупившиеся стены старых домов окружали двор с четырех сторон.

Фридрих пошел вперед. Соня едва поспевала за ним. Он остановился около двери, притронулся к ней рукой, не позвонил, не постучал, а просто притронулся, и она открылась.

В дверях стоял Людвиг.

Потом Соня смутно припоминала, что случилось.

Ее сразу же охватил панический страх, сразу же, как только она увидела холодные глаза Людвига. Фридрих втолкнул ее в прихожую, и дверь позади ее бесшумно закрылась.

– Если пикнешь… – на чисто русском языке прохрипел Людвиг, показывая острое лезвие.

Почти теряя сознание, Соня лязгнула зубами и ошалело подняла кверху руки. Ее втолкнули в комнату. Фридрих торопливо схватил ее сумочку, стал вытаскивать деньги. А Людвиг в это время снимал с нее шубку.

– Часы. Кольцо не забудь, – сквозь зубы процедил Фридрих, не отрываясь от сумочки.

Ее трясло от страха.

– Туфли! – командовал Фридрих.

– Теперь платье!

Она попробовала снять платье, но ее трясущиеся руки не слушались. Фридрих расстегнул молнию, Людвиг стянул рукава, и платье скользнуло к ее ногам.

– А ну подними ноги! – грубо скомандовал Фридрих.

Она сделала шаг и упала.

Людвиг ногой оттолкнул ее. Она перевернулась с боку на спину и, раскинув руки, осталась недвижима.

– Позабавились бы с тобой, любительница Запада, да времени нет, – с сожалением сказал Фридрих.

Она не слышала этих слов.