Юрий Рытхэу - Метательница гарпуна

— Вот это здорово! — радостно воскликнула Маша и устремилась в угол, где стоял проигрыватель «Юбилейный».

— Стереофонический! — с гордостью сказал Семен.

На диске стояла пластинка. Чайковский! Первая симфония — «Зимние грезы».

— Сейчас не надо! — остановила Маша Розу. — Попозже, когда будет тишина.

Но в этот вечер тишины долго не было. Едва Маша успела переодеться, как затрещал телефонный звонок и послышался сердитый голос Роберта Малявина:

— Мы тут ждем тебя, переругались со всем аэродромным начальством, а ты уже дома! Как же мы разминулись? Ну хорошо, мчимся домой!

Потом пришел Саша Горелов и принес удивительный напиток, названный им «Почти джин».

Только под утро, когда Маша быстро убрала со стола и сняла передник, она поставила пластинку. При первых звуках музыки она прикрыла глаза. Хотелось вспомнить место и время, когда впервые услышала эту симфонию: Концертный зал имени Чайковского в Москве, необыкновенный для столицы мороз; чтобы не замерзнуть, Маша поехала на концерт в расшитых бисером торбасах, в белой песцовой шапке с длинными ушами; на нее оглядывались в метро, даже у входа в зал, разглядывали ее торбаса…

Но сейчас же Маша попыталась вызвать другие видения. Черные скалистые складки, заполненные никогда не тающим снегом, замерзшие озера и реки. И чувство огромного простора, необъятных расстояний. Она сидит в бухте Провидения и буквально «видит», как через два часа очутится уже на берегу другого океана — Ледовитого, а оттуда унесется на берег Восточно-Сибирского моря. Из Певека — в Билибино, из районного центра — в оленеводческие бригады, в глубины тундры…

И снова поймала себя на том, что занимается такими размышлениями, чтобы уйти от других мыслей, пугающих ее. Но куда уйдешь, если он сидит рядом, если слышно его дыхание, если от желания прикоснуться к его волосам, коротким и непослушным, становится жарко?..

Музыка умолкла. После долгого молчания Семен откашлялся и сказал:

— Я давно смотрю и не решаюсь спросить…

Он дотронулся пальцем до голубого значка на Машиной щеке.

— Я все гадаю, что бы это могло значить? — продолжал он медленно. — Корона, что ли?.. Порой фантазирую, придумываю разные романтические истории. Точнее, вспоминаю истории, давным-давно вычитанные в книгах. И мне мерещится какая-то тайна вашего происхождения…

«Неужели он не знает?» А откуда ему было знать, если об этом давным-давно забыли все? Никто не помнит, что Мария Ивановна Тэгрынэ — дочь некогда знаменитого Гатле, владельца всех стад Верхней тундры.

И Маша сухо, деловито рассказала о своем прошлом.

Семен слушал молча, не прерывая. Только когда она закончила, сказал:

— В Москве на улице Горького есть Институт врачебной косметики. Там выводят любую татуировку.

— Знаю, — кивнула Маша. — Я ходила туда. Даже уже уселась в кресло, хирург приготовил инструменты. И вдруг я представила свое лицо без синего пятнышка, без этого клейма прошлого, и мне стало стыдно, будто хотела совершить какую-то подлость. Вскочила с кресла и бросилась вон из кабинета. А врач кричал вслед, что напрасно испугалась. А я не инструментов его испугалась. Я испугалась другого. Ну вот сниму этот знак… А потом мне еще что-то не поправится в моем облике… Японки же делают специальную операцию, изменяя разрез глаз на европейский манер… В общем, мне трудно все объяснять… Подумалось даже: вдруг произойдет чудо, оживет мама, глянет на меня и не увидит этого знака…

— Я понимаю, — тихо сказал Семен, и неожиданно Маша ощутила на щеке прикосновение его губ. Как раз на том месте, где синий знак.

Может, с того момента весь мир переменился для Маши Тэгрынэ. Как не хотелось ей отправляться в командировки! Но жизнь секретаря окружкома комсомола — сплошная дорога: то на север, то на юг — на новые прииски, в геологические партии, в оленеводческие бригады…

В апреле полетела в Москву на совещание в ЦК ВЛКСМ. Возвращаться собиралась тут же, сразу после совещания. Бывшие сокурсницы и сокурсники по Высшей комсомольской школе упрашивали задержаться хотя бы на один день. Маша не согласилась, лукаво сказала:

— Влюблена я. Ждут меня в Анадыре.

Однако обратный билет пришлось вернуть в кассу.

Марии Тэгрынэ объявили, что намечается зарубежная командировка. Ей стало даже страшно. Одно дело — съездить за границу в туристскую поездку, и совсем другое — командировка…

— Знаем, что вы по образованию педагог, — говорил секретарь ЦК комсомола. — Мы посоветовались с Магаданским обкомом, с окружкомом партии. Там вас охарактеризовали как хорошего специалиста по обучению детей северных народов родным языкам. Да и вам самой эта командировка будет небесполезна.

В Министерстве просвещения Маша узнала подробности. В Монреале намечалась международная встреча, посвященная развитию культуры арктических народов. Советская делегация состояла не только из ученых; в нее включались и практические работники Севера.

Многих из них Маша знала, встречалась с ними и раньше. А саму ее посылали не столько как специалиста, сколько как представительницу коренного населения Чукотки.

Огромный «Ту-114» двенадцать часов рубил винтами разреженный воздух. Весь полет Маша провела в предчувствии какого-то чуда. И ожидание не обмануло ее. С высоты в десять километров она увидела южный берег Гренландии, айсберги в зеленом поле океана. Картина была редкой по красоте, неповторимой! Как было бы хорошо взять сюда всех друзей и вместе полюбоваться на красоту земли!

После таможенных формальностей горячие приветствия работников советского посольства и сдержанные — устроителей встречи. Кругом такая пестрота лиц, наречий, красок, что на некоторое время Маша почувствовала себя как бы во сне.

Стеклянные двери распахнулись, повинуясь фотоэлементам. Скосив взгляд, Маша Тэгрынэ увидела два источника луча. Улыбнулась про себя: «Забавно!»

Заседания комиссии по изучению современного уровня развития арктических народов проходили скучно и не без эксцессов. На одно из заседаний пришли три пикетчика-эскимоса и выкрикнули несколько лозунгов. Их быстро выдворили из помещения, и Маше показалось, что это входило в программу, составленную заранее.

Советская делегация была достаточно обеспечена всеми необходимыми ей материалами, да и люди были образованные, знающие жизнь. А с той стороны какие-то третьестепенные чиновники.

Советские делегаты выступили с интересным докладом, раздали привезенную литературу, показали документальный фильм о жизни Чукотского национального округа. Маша несколько раз видела на экране себя, но никто здесь не узнал ее, потому что снята она была в национальной одежде.