Агния Кузнецова (Маркова) - Чертова дюжина

– Славка вдогонку побежал! – попытался успокоить ее Толя.

– «Вдогонку»! – передразнила Саша. – Ищи теперь ветра в поле.

С пустой тачкой к свальному люку бутарки подбежала Дина.

– Открывать! – скомандовала она.

Саша открыла люк, и обмытая галька с грохотом посыпалась в тачку.

– Мирошка в горы ушел. Не уследили… – сказала она Дине.

– Да ну? – живо отозвалась та, вопросительно поглядывая на Витю. – К той тропе ушел?

– Неизвестно.

Дина покачала головой, подхватила тачку и повезла гальку на отвал. А Витя бегом помчал свою тачку к забою.

В двенадцать часов дня бригада «Чертова дюжина» собралась в бараке возле забоя на обед.

На чисто выскобленном столе стояли плоские деревянные чашки, расписанные в старинном русском стиле красной краской с позолотой. В них дымился суп. Около каждой чашки лежала новенькая деревянная ложка. На черемуховых листьях аккуратными, ровными ломтиками был нарезан хлеб. А на середине стола в банке с водой красовался огромный букет полевых цветов.

– Как дома! – оглядывая стол, пошутил Витя, с шумом пролезая между столом и лавкой. Но шутка была неуместной. Дома не было ни у кого, кроме золотоискателя Домбаева, обедавшего вместе с ребятами.

Все заняли свои места и молчаливо начали есть. Чтобы развлечь ребят, Домбаев заговорил о золоте. Он знал, что эта тема интересует всех присутствующих. Ребята оживились. Суп был съеден, и, когда принялись за гречневую кашу, возобновили обычную «литературно-обеденную игру». Игра заключалась в том, что все по очереди рассказывали самый интересный случай из своей жизни.

В этот день черед дошел до Аполлона Иннокентьевича. Он подумал немного, откашлялся в кулак и начал:

– Я расскажу вам, ребята, самый интересный случай, но не из моей жизни, а из жизни моего отца. Это случилось, когда мне было два года, значит, сорок два года тому назад. Отец мой был старателем на Байкальских золотых приисках у богача Бехтерева. Отец говорил, что рабочие очень тяжело жили на тех приисках – ходили в лохмотьях, грязные. Спали вповалку, зарабатывали гроши. Только в вине свое горе и забывали. Но Бехтерев не велел к себе на прииски водку привозить, чтобы она, проклятущая, работе не мешала. Однако находились такие люди, которые тайными, ведомыми им только тропами приходили издалека и приносили водку. Отец мой сдружился с этими людьми, и показали они ему тайный путь меж гор от прииска до деревни в добрых двадцать пять верст.

Случилось, забастовали на прииске восемнадцать рабочих, захотели уйти от хозяина, а путь дорожный до села обходами – далек, в сто пятьдесят верст не складешь. Вот вызвался отец тайной тропой рабочих проводить, да и сам решил навовсе с приисков уйти: несподручно было работать.

Ну, пошли. Была глубокая осень, снежок порошил. Отец с дороги сбился и стал кружить по лесу – туда-сюда, туда-сюда, а тропы тайной и след простыл. Наперед-то он не признавался товарищам, что путь потерял, а потом признался: так, мол, и так, ребятушки, заплутался…

До потемок проблуждали, развели костер и спать легли. А отец не спит – думает. Хлеба осталась одна коврига, девятнадцать человек и день сыты не будут, а из этакой трущобы и в три дня не выйдешь, да еще, чего доброго, товарищи-то со зла топором порешат…

Взял он мешок с хлебом да ночью и сбежал. День по ручью шел – к речке вышел, в верховье. Смотрит: белые горы стоят, на солнце искрятся. Мужик бывалый, знает – кварцевые горы.

А тут метель началась – свету божьего не видно. Стал отец искать, куда бы укрыться, и нашел небольшую пещеру. Вероятно, сделана она была в горе руками человека: у входа лежали груды камня и песка. Спрятался в этой пещере отец и до утра заснул. Утром разжег костер у входа. Огонь-то как осветил пещеру, смотрит отец: кругом кварц, а по стене темная полоса шириной в ладонь.

Аполлон Иннокентьевич показал свою руку с широкой ладонью и крепкими пальцами. Ребята с уважением взглянули на нее и продолжали слушать.

– Вгляделся он, а это золотая жила. Глазам не верит, руки дрожат. Схватил топор и давай откалывать куски. На зуб попробовал – золото! Набил оба кармана да и думает: хлеба нет, ружья нет, теперь не в золоте дело – надо запомнить место да к селению выйти, а золото не уйдет.

И пошел отец искать селение. Шел день, другой, третий. Бежит речушка, шумит, а жилых мест нет. И четвертый, и пятый день шел, а потом со счета сбился и упал почти замертво.

В себя он пришел в крестьянской избе. Спрашивает:

«Где я?»

К нему мужик с бородой подходит.

«У меня», – говорит.

«А ты кто?» – спрашивает отец.

Оказывается, в лесу его подобрал богатый человек из Иркутска по фамилии Пархомов. Он на Байкале пароходы свои имел. Его рабочие лес для мачт рубили да на отца и наткнулись.

Лежит отец, вспоминает все, что с ним произошло, и думает, что в бреду ему это почудилось.

А Пархомов и говорит:

– Видно, что с приисков, мужик, бредешь – в карманах золота полно. Вот оно там же и лежит, мне чужого не надо.

Обрадовался отец да во всем Пархомову и признался. И порешили они летом идти золото искать.

Из года в год каждое лето ходили, колесили в горах, а место так и не нашли. Отец вконец разорился, бросил поиски золота да вот тут на прииск и нанялся.

А в тысяча девятьсот девятнадцатом году слух прошел, что Пархомов в горах байкальских клад нашел. «Клад не клад, – думает отец, – а на мою пещеру наткнулся, верно». Обидно стало ему – он же Пархомову про золото рассказал. И решил он пойти к богачу, поговорить, да пока собирался, Пархомов с женой за границу сбежали. Так отец ни при чем и остался.

– Ну, а потом? – спросила Саша.

– Долго старик не мог успокоиться. Нет-нет да и уйдет на неделю в горы. Так его в горах кто-то и порешил топором. Кому старик на пути стал – неведомо.

Аполлон Иннокентьевич вздохнул и принялся за остывшую кашу.

– Но кто же его убить мог? – спросил Витя Беленький. – С целью грабежа?

– Когда труп нашли, на нем все цело было. Ему не раз говорили: «За Лысую гору по «Господи, пронеси!» не ходи – неспокойно там». Бывало не раз – уйдет путник в те края, и с концом. Везде спокойно, а там смерть ходит.

Ребята взволнованно переглянулись. Витя толкнул в бок Толю, наклонился к нему, собираясь шепотом сообщить ему свои опасения насчет Мирошкиных походов в горы, но ничего не сказал. В дверях стоял сам Мирошка.

– Привет честной компании! – снимая кепку и нарочито низко кланяясь, сказал он. – Как видите – отлежался!

– А где же Слава? – спросил Аполлон Иннокентьевич.

– Слава? – удивился Мирошка. – Не знаю… – Он вопросительно взглянул на ребят и быстро поправился: – Он придет…

Слава действительно скоро пришел. Он и Мирошка не глядели друг на друга.