Агния Кузнецова (Маркова) - Мы из Коршуна

Сначала вдалеке, потом все ближе и ближе послышались звуки гитары и мягкий мужской голос, поющий серенаду. И вот в глаза вдруг ударил свет, темный канал словно загорелся, и на середину его выплыла гондола, иллюминированная разноцветными лампочками. Она медленно шла вперед, со всех сторон окруженная темными гондолами.

Саша забыла о правилах поведения, которым Елена Николаевна старательно обучала в поезде своих учеников, быстро встала и осторожно проскользнула между столов к барьеру, огораживающему ресторан. Восторженным взглядом провожала она гондолу, любуясь разноцветными бликами, растекающимися по воде, и тихо постукивая кончиками пальцев в ритм мелодии.

Гондолы проплыли. Растаяла песня. Но очарование музыки, необычного города долго не покидало Сашу.

Несмотря на поздний час, решили взглянуть на площадь Святого Марка. Шли мрачными и темными переулками, где разойтись могли только двое, потом перешли мост. Улицы стали просторнее, светлее от витрин магазинов.

Неожиданно (точно этот удивительный город стоял не на воде) появилась огромная продолговатая площадь. Справа и слева вдоль нее протянулись трехэтажные торговые здания. Прямо на улице стояли столики, играл оркестр. Отсюда открывался вид на собор святого Марка с круглыми куполами и резными башнями. Рядом с собором – светлый, легкий, изящный, точно сделанный из кружев Дворец Дожей. А чуть правее уходила в небо остроконечная башня – самое высокое сооружение Венеции. На площади Святого Марка было шумно, людно и весело.

В гостиницу возвратились поздно.

Елена Николаевна поспешно сняла туфли, прилегла на узком диванчике. Федор Алексеевич сел в кресло возле нее.

– А все же мы с тобой, Леночка, счастливые люди, – сказал он. – Думала ли ты когда-нибудь оказаться в Италии, плавать в гондолах по каналам Венеции, любоваться площадью Святого Марка? А ребята? – продолжал Федор Алексеевич. – Вот уж повезло так повезло! Просто невероятно!

– Как и во всем, тут есть оборотная сторона. Они проехали почти всю нашу страну, побывали в Москве, из окна вагона видели Польшу, почти всю Австрию. И вот теперь в Италии… Не покажется ли после всего этого жизнь в Коршуне им скучной?..

Но Федор Алексеевич успокоил жену. Италия Италией, а Коршун Коршуном. Это все совершенно разное. Вера и Ваня вне Коршуна себя не представляют. Саша – другое дело. Она, наоборот, в будущем не представляет себя в Коршуне. Она и до этой поездки в мечтах всегда была горожанкой.

– И посмотри, Леночка, как она реагирует на все, что видит вокруг!..

Саша действительно воспринимала все острее своих товарищей. До глубокой ночи она не могла заснуть, вспоминала все путешествие, начиная с того момента, когда «Ермак» развернулся у пристани села Покровского и, нагоняя на берег пенистые волны и все увеличивая скорость, пошел вверх по течению.

Кровати девушек рядом. Вера уже спит, а Саша вертится с боку на бок. Перед ее глазами улица Варшавы с разрушенным бомбами каменным зданием – страшной памятью о второй мировой войне. Верхние этажи сметены. В нижних вместо окон и дверей зияющие провалы. Висят изогнутые трубы водопровода.

…Поезд мчится по австрийской земле. На скалистых вершинах Альп старинные замки. В горах бархатные пади, в зеленых берегах голубые озера…

И тотчас же в Сашином воображении поднимается зеленый сибирский яр. Удивительные цветы тянут к солнцу свои головки из травы. Серебром блестит полноводная Обь. Нет прекраснее неба, чем то, под которым ты вырос, нет луга ярче и красивее того, по которому ты бегал ребенком…

Не спит и Ваня. Он лежит на непривычно широкой кровати в просторной комнате и глядит в темное окно, прикрытое, как и в Сибири, с внешней стороны деревянными ставнями. Ставни устроены хитро – из мелких приподнятых планочек, которые создают тень, пропускают воздух и свет, но не солнечные лучи.

Спать не хотелось. Вспомнилось, как, проплывая в гондоле мимо высокого каменного дома, Минна сказала: «Здесь живет Марчеллини». «Ничего себе хоромы!» – подумал Ваня. В этот вечер он не заметил каких-либо других признаков капиталистического мира. Жили здесь люди приветливые и хмурые, веселые и сердитые, как и всюду; синело ясное, словно сибирское, небо. Казалось, в мире нет разлада. Живи и радуйся!..

Одна только Вера в эту ночь спала крепким сном, но и ей снились бескрайние просторы родной Сибири. И во сне она улыбалась.

Утром снова появилась Минна Грациани, веселая, общительная, с большими, черными, блестящими глазами и черными до синевы волосами – курчавыми и короткими, как у мальчишки. Она торопливо вошла в комнату Сибирцевых, попросила их спуститься в вестибюль, затем почти бегом поднялась на второй этаж – к Ване, потом уже к девушкам.

В вестибюле Минна засыпала девушек вопросами, пытаясь получше представить себе, как живут люди в этой необыкновенной стране, язык которой стал специальностью итальянской девушки. Минна говорила по-русски отлично, почти без акцента.

Но и гости не остались в долгу, наперебой спрашивали о ее жизни, есть ли у нее родные, бывала ли она в Советском Союзе.

– Я живу с мамой здесь, в Венеции, и родилась здесь. Ни в каких других странах я не бывала.

Ей так хотелось бы поехать в Советский Союз, ведь она изучала его историю, литературу, географию…

Отправились по вчерашнему маршруту, теми же узкими переулками, мимо маленьких магазинов с красочными, кричащими витринами.

Елена Николаевна захотела купить темные очки.

– Куанта коста? – спросила Минна в оптическом магазине.

– Вы русские? – с легким акцентом по-русски поинтересовался хозяин – пожилой итальянец, верткий и легкий, несмотря на свою тучность.

Сейчас же из-за перегородки выглянула пожилая женщина – его жена. Она с любопытством устремила на иностранцев взгляд таких же больших и выразительных, как у мужа, глаз. Следом за нею робко вышел мальчик лет тринадцати, с тонким, миловидным лицом. Он спрятал за спину руки, испачканные в краске, и, наклонив голову, исподлобья разглядывал покупателей.

– Мы русские, – сказал Федор Алексеевич.

– Какая город? – гордясь своим умением говорить по-русски, спросил хозяин.

– Мы из Сибири.

Хозяин повернулся к жене и перевел по-итальянски ответ Федора Алексеевича. Та даже присела от изумления и хлопнула себя руками по бедрам.

– Куанта коста? – повторила Минна, указывая на очки.

Хозяин назвал цену и попросил переводчицу сказать, что в первую мировую войну он был в России. Ему полюбилась эта страна. Полюбились русские люди, и поэтому очки он уступает дешевле.

Купля-продажа совершилась. Певуче нахваливая очки, хозяйка вложила их в футляр, завернула в бумагу и подала Елене Николаевне.