Агния Кузнецова (Маркова) - Свет-трава

Видно было, что стихи ему нравились. Он горячо жестикулировал, то и дело посматривая на Федю.

Алеша помолчал.

– Ну что? – спросил он. – Ты говорил мне, что состоял когда-то в литературном кружке Дворца пионеров, – значит, разбираешься в этих делах.

Федя взял в руки стихи и внимательно перечитал их.

– По-моему, плохо, – спокойно сказал он.

У Алеши даже брови вскочили.

– Почему плохо?

– Несамостоятельно!

– Как это несамостоятельно?

– Своего ничего нет. Фразы все затрепанные: «в тиши столетних кедрачей», «зеленый бархат сочных трав». Так еще в восемнадцатом столетии писали. И, кроме того, что это за песня вместе с лесом? Почему ты должен угодить этой песней своей невесте? Читатель не поверит тебе. Рифма неважная. Нет, Алеша, честное пионерское, стихотворение плохое. И ты, пожалуйста, не спорь!

– Да я и не спорю, – как-то сразу равнодушно сказал Алеша. – Я-то думал – ничего. Значит, по-твоему, не стоит баловаться стихами?

– Ни в коем случае, – строго сказал Федя, – литература баловства не терпит. Да разве только литература. Возьми свою геологию.

– Что верно, то верно, Власов.

– Знаешь, Алеша, у меня есть друг – Игорь Пересветов. Он учится в Москве, на филфаке. Да я рассказывал тебе о нем. Вот он хорошие стихи пишет. Хочешь, я прочту тебе его стихи?

– Прочти, – с любопытством сказал Алеша.

Федя минуту молчал, потом, опираясь руками о спинку стула, спросил:

– О любви хочешь? Только это старое стихотворение. Он писал его еще в школе.

– Читай.

Чуть подняв голову, тихим голосом, но с чувством Федя прочел стихотворение Игоря:

Алеша слушал очень внимательно, даже шепотом повторял некоторые строки. И когда Федя кончил, сказал с воодушевлением:

– Ну, это настоящий поэт.

– Врожденный! И знаешь, Алеша, я верю в его большое будущее.

– И, пожалуй, не ошибаешься!

– Жаль только, немного зазнается, – вздохнул Федя.

– Это от молодости! Подрастет, поумнеет, станет проще.

– Я тоже так думаю, – сказал Федя, но в словах его Алеша не почувствовал убежденности и посоветовал:

– А ты по-дружески критикуй его. Зазнайство – это, брат, оковы для способного человека.

– Я и так уж стараюсь. Долбил об этом в каждом письме. Только в последнее время он почему-то писать перестал.

– Может, обиделся!

– Едва ли! Здесь что-то другое.

– Ого! – воскликнул Алеша, взглянув на часы. – На новые сутки двадцать минут перешло. Какое у тебя дело? Говори!

Алеша сел за стол. Федя впервые заметил, какой у Алеши красивый профиль: тонкий нос с горбинкой, выпуклый энергичный лоб со спустившейся прядкой волос и полные губы, в упрямой складке которых как бы выразился весь характер Лебедева. Но что-то чужое и незнакомое было в этом красивом лице товарища.

Федя вдруг почувствовал, что не может найти подходящих слов, словно перед ним сидел какой-то далекий человек. Он перешел на другое место, и когда встретился взглядом с Алешиными глазами, то увидел в них то теплое заинтересованное выражение, которое и располагало всех студентов к откровенности с Лебедевым.

– Ты знаешь, Алеша, черт его знает, Алеша, – сбивчиво начал Федя, – не дает мне покоя эта свет-трава. С одной стороны, подумаешь: вроде как бы сказка, легенда, с другой, посмотришь: а вдруг все это правда? Разве мало человечество затеряло сокровищ? Может быть, свет-трава и есть то великое средство, которое избавит народ от гипертонии, эпилепсии, психических заболеваний. Недавно в газетах опять были напечатаны статьи о лекарственных травах. Сообщалось даже, что Министерство здравоохранения намерено расширить в мединститутах курс фитотерапии, чтобы улучшить изучение лекарственных трав. Открыть бы свет-траву, Алеша, а? Может быть, нам всем курсом взяться?

Алеша слушал Федю, сидя по-прежнему на столе. Плечи его перекосились, рука повисла, голову он держал набок. По-видимому, ему было очень неудобно сидеть в такой позе, но он не решался изменить ее, пока Федя говорил.

Когда тот кончил, Алеша соскочил со стола, прыжком бросился к двери и, встав в позу боксера, сказал:

– А ну давай разомнемся. С утра сижу. Все тело затекло.

Федя не успел слова сказать, как Алеша молниеносно налетел на него и начал награждать крепкими тумаками. Несколько секунд Федя только несмело защищался, но азарт захватил и его. Он сжал кулаки и пошел в наступление с таким упорством, что Алеша, запыхавшись, завопил на всю комнату:

– Ну здоров ты! Тебе, Власов, боксером надо быть.

Распалившийся Федя схватил Алешу в охапку и начал тискать в дружеских объятиях.

Вдруг дверь комнаты раскрылась, и в ней показалась доцент Николаева – секретарь партийного комитета университета.

– Что тут случилось? – с испугом воскликнула она, готовясь позвать кого-нибудь на помощь.

Алеша и Федя выпустили друг друга и не могли сказать ни слова: они запыхались и еще больше смутились.

– Вопрос тут серьезный решаем, Татьяна Филипповна, – наконец сказал Алеша.

Николаева рассмеялась.

– Я за две комнаты отсюда услышала, что тут у вас дискуссия разгорелась.

– В самом деле, Татьяна Филипповна, я даже хотел к вам бежать, – сказал Алеша.

– Ну, если вопрос неотложный, решим его без промедления, – согласилась Николаева. Она села на стул и с веселыми искорками в глазах посматривала на товарищей.

Алеша шумно придвинул стул и сел напротив Татьяны Филипповны, приглаживая волосы и все еще тяжело дыша.

Федя стоял, прислонившись к шкафу. Он вспомнил, с какой горячей заинтересованностью Алеша не раз расспрашивал его о свет-траве. Федя чувствовал, что тот воспринял легенду как быль. Но что могла подумать и сказать о свет-траве Татьяна Филипповна – заведующая кафедрой ботаники, руководитель ботанического кружка университета?

– Ну, давай рассказывай, Власов! – обратился к Феде Алеша.