Агния Кузнецова (Маркова) - Жизнь зовет

Через некоторое время парень и вспотевший Тихон подходят к толпе ребят.

Парень на ходу пишет в записную книжку.

– Четыре гектара восемьдесят соток, – говорит он, – делю на двести сорок.

– Стоп! – с восторгом ловит его Тихон. – А дежурные по кухне, дежурные по общежитию?

– Сколько же их?

– Семь да шесть… всего тринадцать человек, – говорит Римма Владимировна.

– Двести сорок, отнимаю тринадцать, – водит карандашом по бумаге парень, – получается двести двадцать семь. Четыреста восемьдесят делю на двести двадцать семь. По две сотки на брата.

– С небольшим, – придирчиво поправляет Тихон.

– Слезы! – пренебрежительно говорит парень. – А норма – четыре сотки! Ну, поначалу прощается, – смягчается он. – Дело-то новое, пообвыкнете.

Вечером Павел, Ваня и еще несколько ребят выпускают полевой листок. Они располагаются в комнате девочек, предварительно выгнав хозяек. Со стола ребята снимают скатерть, банки с разноцветными листьями и еще уцелевшими осенними цветами.

– Любят девчонки на пустяки отвлекаться, – говорит Павел, неумело складывая скатерть.

Он с удовольствием рисует огромный лист картофельной ботвы с цветком, проткнутый ученической ручкой. Ваня сочиняет стихи. Но вдруг все, как по команде, оглядывают комнату. Они слышат в углу чей-то плач. Павел вздрагивает, роняет с кисти на газету зеленую каплю.

– Кто это?

Он не может переносить плач. Он готов отдать все, что есть у него, только бы не видеть ничьих слез.

Павел вскакивает и бежит в угол. За ним идет туда же Ваня. Но в комнате снова тишина.

– Показалось… – неуверенно говорит Ваня. – Или кто-то на улице…

Но в углу из-под топчана уже слышится не плач, а громкий неудержимый хохот. Павел поднимает одеяло. Оттуда выглядывают смеющиеся лица девочек.

Работа прервана. Началась веселая возня.

Девочек вытягивают из-под топчана и выпроваживают из комнаты. Павел снимает с гвоздя полотенце, накидывает на плечи смеющейся Риты и вытаскивает ее на улицу.

На улице холодно. В темноте чуть видны очертания «Победы». Она только что подошла к крыльцу клуба. Вот открылась дверка, неярким светом загорелся плафон, и Павел увидел… Григория Александровича и еще какую-то женщину. К ним спешит Римма Владимировна и здоровается за руку.

От неожиданности Павел роняет на крыльцо полотенце. «Зачем он здесь?» – думает Павел и быстро убегает в комнату.

Рита растерянно поднимает полотенце и стоит на ступеньках. «Какой он странный», – думает она.

И вдруг Рита видит, что из «Победы» выходит ее мать.

– Мамочка! – радостно кричит Рита, бросается к ней, обнимает и кружит небольшую полную женщину в пальто и пуховой шали.

Мать смотрит на нее большими ласковыми глазами, пряча от ветра под шаль короткие, как у мальчишки, курчавые волосы.

– Беги оденься, и тогда поговорим! – говорит она.

– Да ты заходи, посмотри, как мы устроились… – зовет ее Рита.

– Нет, доченька, не зайду.

Странно. Мать всегда интересуется каждой мелочью, а сейчас она не хочет зайти к ним в комнату посмотреть, как живут школьники. Рита бежит в клуб.

– Прошу прощения, ребята! – говорит она членам редколлегии. – Я только пальто возьму, ко мне мама приехала.

Мальчики, кроме Павла, бросаются к окну, но из освещенной комнаты ничего не видно.

Рита второпях набрасывает на плечи пальто и выбегает на улицу.

Мать уводит ее в сторону.

– Ты посмотри нашу кухню, столовую, – говорит Рита и тянет мать под навес.

– Нет, доченька, некогда, в следующий приезд посмотрю.

Рита удивленно останавливается подле матери в тени забора.

– Ну как? – спрашивает мать. – Даже тебя на полотенце какой-то мальчик на улицу вытащил.

– Это Павел Огнев, новенький, одноклассник мой!

– Павел Огнев? – Мать некоторое время молчит. – Ну как, сегодня трудно было? – спрашивает она.

– Трудно, – сознается Рита. – Ноги, руки болят и спина тоже. И знаешь, мама, работали мы на совесть, а сделали только половину нормы.

– Ну это вначале. Опыта нет. – Мать подает Рите сверток со сладостями: – Тебе и твоим товарищам.

Григорий Александрович прощается с Риммой Владимировной, садится в машину и, широко открыв дверцу, кричит:

– Мария Васильевна! Поехали!

Шофер включает мотор, и Римма Владимировна на шаг отступает назад.

– Одну минуточку, – отвечает, обернувшись, мать Риты.

Затем она приближается к дочери и тихо говорит ей:

– Рита! Павел Огнев и есть тот мой подследственный, о котором я тебе рассказывала. Я верю, что ты никому об этом не скажешь. В школе никто ничего не должен знать. Постарайся сделать так, чтобы Павел был не одинок. С тобой товарищи считаются – помоги ему найти здесь новых, хороших друзей, и найти как можно быстрее.

– Я так и поняла, что у него на сердце неспокойно, – чуть не плача, говорит Рита. – У него еще и отец ушел…

– Я знаю. Ты пойми, Рита. Он потерял двух самых близких и дорогих людей… Особенно тяжела для него потеря друга – ведь он считает себя виновным в его гибели. Необходимо помочь забыть ему об этом, помочь найти свое место в жизни… – Мать некоторое время молчит. – Вот и его бывший директор приезжал сюда, для того чтобы поговорить с классным руководителем.

– Значит, Римма Владимировна тоже знает?

– Знает, Рита. Она и ты – и больше никто. Поняла?

– Поняла, мамочка!

Мать целует Риту и почти бежит к машине.

– Ну, колхозница, чтобы урожай собрать вовремя! – кричит она уже из машины и, прижавшись лицом к стеклу, машет рукой.

Рита стоит у крыльца и смотрит вслед автомобилю. Еще долго горят во тьме красные огоньки над колесами. Где-то мычат коровы, лают собаки, скрипят колодезные журавли. Вечерний шум здесь непривычный, не городской.

Рите очень жалко Павла. Она вспоминает все, что рассказывала о нем мать, и хочет, чтобы он стал счастливым и забыл все, что пришлось пережить ему.

Рассказать бы ребятам – они окружили бы Павла теплом, заботой… А рассказать нельзя. Может быть, посоветоваться с Риммой Владимировной? Но мать почему-то об этом не сказала. Нет, лучше подождать.

Рита вспоминает тот день, когда она не могла решить задачу и стала звонить матери на работу. Тогда она за своим уютным письменным столом готовилась к экзаменам, а Павел Огнев, еще не известный ей, решал для нее задачу в кабинете следователя. Мать так хорошо сказала тогда о нем по телефону. Вечером в тот день, вернувшись из школы, Рита подробно расспрашивала ее о подследственном. Она жалела его и с тревогой ждала окончания следствия.

Рите вспоминаются слова Павла:

«Трудно перевоспитать не только настоящих преступников, но даже и тех, кто случайно совершил преступление, потому что и у этих на душе такой мрак, такое отчаяние…»