Акакий Гецадзе - Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

version="1.0" encoding="utf-8"?> prose_su_classics Акакий Исмаилович Гецадзе Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

Роман А. Гецадзе повествует о жизни крестьян одного из горных районов Западной Грузии в дореволюционное время. Автор интересно и увлекательно рассказывает о быте и нравах грузинской деревни, передаёт сочный колорит её жизни, с художественной убедительностью рисует целую галерею образов. В центре романа судьба двух друзей — Карамана Кантеладзе и Кечо Чаладзе. Они с ранних лет дружат, вместе тянут суровую и безрадостную лямку жизни, вместе отправляются в город на поиски лучшей доли, но, потеряв надежду выбиться в люди, возвращаются обратно в родную деревню. Жизнь их полна лишений и превратностей, однако друзья не утрачивают душевного тепла и внутренней порядочности. И эти качества, а вместе с ними и присущий им необыкновенно тонкий юмор, помогают героям книги сохранить в себе всё самое лучшее, человечное.

1972 ru ka Л. Баазова Э. Нейман LT Nemo FB Editor v2.0 11 March 2010 OCR "LT Nemo" 2010 2CD634EF-343B-4CD1-9123-4F09BD59971F 1.0 Гецадзе А. И. Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе Издательство «Мерани» Тбилиси 1972 ГЕЦАДЗЕ АКАКИЙ ИСМАИЛОВИЧ ВЕСЁЛЫЕ И ГРУСТНЫЕ ИСТОРИИ ИЗ ЖИЗНИ КАРАМАНА КАНТЕЛАДЗЕ Редактор издательства А. Перим. Художник Г. Клибадзе. Художественный редактор А. Сарчимелидзе. Технический редактор Э. Ахсахалян. Корректор И. Ахсахалян. Сдано в набор 4 июля 1972 г. Подписано в печать 12 декабря 1972 г. Бумага 84×108 1/32. Уч-изд. л. 23,37. Усл. печ. л. 22,68. Заказ № 118. Тираж 50.000 экз. Цена 81 коп. Издательство «Мерани», Тбилиси, пр. Руставели, 42. Типография издательства «Таврида» Крымского ОК КП Украины, г. Симферополь, пр. Кирова, 32/1. აკაკი ისმაილის ძე გეწაძე ყარამან ყანთელაძის ცხოვრეგის მხიარული და სევდიანი ამგეგი (რუსულ ენაზე) Г2 899.962.1—31 Г 454

Да, дорогие, ваша правда, имя моё, пожалуй, стоит целой жизни: Ка-ра-ман! Хотя, что уж тут говорить, — человек украшает имя, а не имя человека!.. Верно и то, что прозвищ у меня великое множество: чего-чего, а этого богатства мне не занимать! Впрочем, на земле, наверное, не найдётся человека, которого бы его близкие не окрестили на свой лад. А уж меня-то!.. Пересчитать все эти прозвища — не хватит пальцев на руках и на ногах: и горемыка я, и злосчастник, плутишка и пройдоха, счастливчик, болтун, мудрец, ветрогон, пустозвон, чёрт паршивый, ангелочек… бог весть, сколько их там. Но, положа руку на сердце, так ведь и было на самом деле: одни считали меня ангелом, другие — чертякой и плутом. Вообще-то, чего греха таить, так оно и было, а потому я помалкивал и не отбрыкивался от всех этих прозвищ. Ах, да, чуть не забыл! Ещё называли меня наоборот родившимся. Но тут уж я — извините, ни в какую! Это последнее прозвище я не подпускал к себе и на расстояние ружейного выстрела. Известное дело, кто всегда со всеми соглашается, у того, значит, мозги не в положенном месте. Вот я и показал себя: задрал голову, гордо повернулся к народу и зычно гаркнул:

— Эй, вы, там! Сами вы наоборот родились! Ну и что ж, что я не головой вылез на божий свет? Лучше-ка ответьте мне, разве кто-нибудь ходит головой по земле? А? То-то же! Вверх ногами! Вот и перестаньте болтать!

После этого все словно языки проглотили! И вокруг меня тишь да гладь. Надоедливые сверчки — и те притаились. А я тут обрадовался и ещё больше взъерепенился:

— Запомните, братцы, я прыгнул на землю ножками да так и проходил по ней всю жизнь, намотайте себе это на ус! — И всё!

Ни одна живая душа не говорила мне больше об этом. Ну, а насчёт ножек, сами понимаете, сболтнул я ради красного словца. Дело в том, что две бабки-повитухи с трудом выволокли меня на свет. Оказывается, моя матушка девять лет не могла родить ребёнка, а дед Нико изгрыз с горя девять превосходнейших кальянов: как же — семейный очаг остывает!

И наконец случилось чудо: надежда и радость семьи росли вместе с животом матери, а вскоре родители забрали её к себе домой рожать. К исходу девятого месяца, это было в конце августа, под нашим раскидистым орехом был накрыт пышный стол. За ним собрались дед Нико, мой отец Амброла, бабка Гванца и дядя Пиран; сидят они так, угощаются разными яствами и ждут вестника радости. Тамада уже из кожи вон вылез, а того всё нет и нет. Ради такого праздника в погребе открыли непочатый чан, но ему долго пришлось стоять с разинутым ртом в ожидании своего часа.

Все уже устали глядеть на дорогу. Бабка Гванца каждый день с раннего утра пекла пироги и каду, варила ветчину и держала наготове в курятнике цыплят. Но весь урожайный месяц моим дорогим родственникам пришлось-таки провести под орехом. Постепенно деревья потеряли листья, а солнце тепло, пошли дожди, и стол перенесли на балкон. А вскоре совсем похолодало, стол внесли в комнату и поставили возле огня, а гонца всё нет. У отца моего лопнуло терпение, он, грешным делом, подумал, не обманула ли его жена. Засунув за пояс длинный кинжал с чёрной рукояткой, отец вскочил на жеребца и отправился к тестю.

Привязал жеребца к забору, а сам тихонечко подкрался к дверям: оттуда слышался тихий стон. Лицо его прояснилось, он заулыбался и подумал: хорошо, удачно попал: вот-вот разрешится! Ошалев от радости, отец с шумом распахнул дверь, но… Не тут-то было! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Смотрит — отяжелевшая супруга его важно восседает на старой тахте, тёща преспокойно шерсть чешет, а тесть прикорнул у камина и мирно посапывает. Старик, оказывается, приболел и оттого постанывал во сне. Всё стало понятно отцу, и он, начав было не на шутку тревожиться, успокоился и уехал домой.

Конечно, я немного запоздал со своим рождением, и родителям моим пришлось повременить с крестинами, но, клянусь вам, медлительность и степенность, свойственные рачинцу, здесь ни при чём. Родители во всём виноваты. Случилось так, что тем летом сосед наш заколол буйвола. Отец взял да и приволок домой огромный кусок мяса, а матушка поспешила его отведать. А если женщина на сносях ест буйволиное мясо да ещё досыта, до отвала — что из этого получается вы сами знаете: с родами она не торопится. Как видите, лишь одному легкомыслию своих родителей обязан я тем, что запоздал с рождением на целых три месяца и вместо отпущенных мне девяти пробыл в чреве своей родительницы, как и положено буйволёнку, добрых двенадцать. А матушкино обжорство привело к тому, что с самого же начала я заимел присущие воловьему роду качества: такие, как терпеливость и неповоротливость.

Читать дальше