Евгений Фёдоров - Шадринский гусь и другие повести и рассказы

Монахи быстро и проворно занялись исполнением замысла…

Дело сладили мастерски, — никто не заметил бы подмены. Монахи перевели дух. Эконом, взирая на образ Спаса, истово перекрестился:

— Слава тебе осподи, пронесло беду!

Однако не тут-то было! Получилось совершенно неожиданное и… большой конфуз.

Губернатор очнулся от послеобеденного сна и первым делом решил взглянуть на своих питомцев. Он поднял крышку бадейки и обмер. Сколь много верст скакал в столицу, оберегая дорогих сердцу устриц, и вдруг…

В бадейке вместо них колебалась вода, а в ней мирно плавали волховские сиги.

— Чревоугодники! — вспылил генерал-майор. — Сладкоежки! В Сибирь закатаю за такое дело! Где добро царское?

— Ох, святые угодники, — переполошился эконом. — Выносите из лихой беды! Знать, не та рыба была!

Монах кинулся на губернаторский крик в кладовушку. Не теряя присутствия духа, он воздел кверху руки и очи и воскликнул:

— О господи, дивны дела твои! Столь недостойные рабы твои призваны зреть необычное чудо! Глядите, праведные, чудесное превращение…

— Ну, это баловство оставьте, отец эконом, при себе! Кайтесь, плуты, пожрали устриц? — без всяких околичностей пригрозил генерал-майор.

— Не видели, батюшка.

— Упеку! — орал губернатор. — Слыханное ли дело — на добро государыни презренные монахи подняли руку!

Дело принимало весьма скорбный оборот.

— Батюшка! — взмолился монах. — Не вели казнить, выслушай!

И эконом по чистоте душевной рассказал свою догадку: «Царскую снедь в дороге подменили на мерзкую тварь воровские люди».

Губернатора потрясла эта весть.

— Дурни, хошь и отцы духовные! Ведомо ли вам, что устрицы — тварь хоть мерзкая на вид, но весьма пользительная, и везли ее к царскому столу. Где они? Куда подевали? — кричал губернатор.

Тут от криков и переполоха очухался и сержант Загоскин. Он вскочил и с палашом бросился на монахов.

— Порублю, окаянные! Из-под земли достаньте устрецов!

— Батюшка, — упал на колени монах, — все живы и целехоньки! В монастырскую сажалку выпустили.

После доброй перебранки на берег монастырской сажалки согнали десяток дебелых откормленных монахов и заставили их ловить устриц. Скинув портки и засучив по грудь рясы, иноки топтались в зеленой воде сажалки и решетами ловили неприятную тварь. Они были скользкие, увертливые, и порастерялись, окаянные, в тине и осоке. С хлопотливых иноков от усердия катился обильный пот.

Однако, под грозными взглядами губернатора и сержанта, они выловили устриц. Не досчитались только трех: то ли толстопятые монахи раздавили их, то ли они сгибли в иле?

— Сколь пренеприятная каверза вышла! — возмущался господин генерал-майор. Опасаясь новых непредвиденных неприятностей, по его приказу устриц водворили на место, и он поспешно повез их ко двору.

В тот же день, привезенные со столь большими трудностями и каверзой, устрицы поданы были с приличествующими приправами к царскому столу.

Екатерина отведала их, осталась весьма довольна и тут же сердечно поблагодарила генерал-майора за отменно выполненное поручение…

Полгода спустя губернатор Головцын был весьма удивлен и до слез умилен, когда получил высочайший указ о награждении его за усердие орденом.

Еще более были удивлены поморы, узнав, что за доставку непривлекательной погани генерал-майор пожалован государыней наградой.

1941

Царь Петр Алексеевич весьма был огорчен великим лихоимством и воровством, процветавшим среди его вельмож и чиновных людей. Хапала сколь могла не только приказная мелкота — стряпчие, подьячие и служители, но без зазрения совести и страха запускали лапу в казенный сундук с червонцами и государственные мужи первых рангов. Самый близкий друг царев и советник Александр Данилыч Меншиков и тот охулки на руку не клал — подбирал все: и рубли и целые деревеньки. А под конец жизни, будучи на высоком посту президента Военной коллегии, этот вельможа так заворовался, что даже Петру Алексеевичу стало невтерпеж. И государь учинил над своим любимцем весьма строгое следствие. А на заступу Александра Даниловича своей царственной супругой государь довольно круто поведал: «Не хлопочи за него! На сей раз не спущу. Помни, Меншиков в беззаконии зачат, во грехах его родила мать и в плутовстве скончает живот свой, и если не исправится, то быть ему без головы».

Лихоимство приняло столь широкие размеры, что умнейший человек своего века, впоследствии историк, — Татищев, угодя под подозрение, пытался обосновать его перед самим государем Петром Алексеевичем. Припертый к стенке многими прискорбными фактами, он без малейшего смущения разводил перед царем подобного рода рацеи:

— Государь мой, я не одобряю заворуйства, — сказал он твердо. — Я первый ворог его, ваше величество. Но при том надлежит учесть все обстоятельства подобного дела. В начале суда, ваше величество, судия должен смотреть на состояние дела. Если я, и ничего не взяв, противу закону сделаю, — повинен; а если из мзды к законопреступлению присовокупится лихоимство, должен сугубого наказания. Когда же я право и порядочно сделал и от правого возблагодарение прииму, ничем осужден быть не могу…

Отбросив это многословие, высказанное, надо разуметь, коротко и ясно:

— Мзду бери, но дело по-честному делай!..

Понятно; что при столь распространенном лихоимстве царь Петр Алексеевич несказанно радовался каждому честному человеку и не сутяге. И попав под благосклонный взор государя, такой обладатель редкого дара внезапно и быстро возносился до недосягаемых простым смертным государственных высот.

Подобное нежданное и высокое счастье выпало на долю скромного олонецкого воеводы.

Вот как произошла эта замечательная и поучительная история.

Царь Петр по решительности и подвижности своего характера всегда внезапно появлялся там, где его и вовсе не ожидали. Притом он ездил обычно в простом экипаже или двуколке, сопровождаемый лишь небольшой свитой. Одевался государь в своих странствованиях в простой дорожный мундир и высокие козловые сапоги, и посему сборы в дорогу были недолги.

В подобном виде, как снег на голову, он совершенно нежданно-нечаянно прибыл и в Олонец.

Этот весьма необширный по размеру и скромный городок царь изволил обойти пешком с тростью в руках. Он сошел с экипажа у городской заставы и, сопровождаемый толпой зевак и голопятых быстроногих ребятишек, благоволил пешком обойти градские валы и заплоты. При этом государь отрывисто и кратко отдавал приказы сопровождавшему его офицеру.

Осмотрев обветшалые от времени древние крепостные укрепления, царь быстро направился в воеводскую канцелярию и застал там старого олонецкого воеводу.