Евгений Фёдоров - Шадринский гусь и другие повести и рассказы

— Глядите, вот идет светлейший князь Салтыков. Это счастливейший из смертных! И чины, и ордена, и богатство, и красивая жена. Вот что значит воспитывать благородного царя!

Жена светлейшего князя Салтыкова действительно была прелестным созданием с ангельскими локонами. Когда она жеманно улыбалась, у нее очаровательно прыгала мушка. Великосветские кавалеры вздыхали по княгине и наперебой друг перед другом ухаживали за ней. «Скажите, какая красавица!»

Как полагается придворной даме, княгиня имела своего парикмахера. Каждое утро он завивал ей локоны, пудрил и прочее, — словом, наводил полную красоту. Так делали все прелестницы того времени. Но у всех у них парикмахер, хоть из крепостных был, приходил и уходил из будуара, а у княгини Салтыковой он жил тут же, в княгининой спальне. И жил при этом как соловей в клетке. Выпустят его на часок из клетки, навьет локонов где полагается и опять в клетку.

И так три года работал малый. В клетке скучно, а петь — не смей. Молодой, за крепостными девушками побегал бы, да назаперти. Притом, если не угождал он княгине или она по какому-либо поводу была зла, обязательно светлейшая била его по лицу, и больно даже.

За три года такой невеселой жизни парень сгорбился, побледнел, стал хил, как дряхлый старик. Страшно было глядеть на этого молодого парикмахера.

Однажды он упал перед княгиней и в слезу ударился:

— Ваша светлость, сжальтесь над бедным сиротой, сошлите в самую дальнюю деревню свинарем иль чем там. Отпустите, ваша светлость!

На это княгиня сердито топнула ножкой:

— До самой смерти из моей спальни не выйдешь, а если я умру, и тебя удавят!

Малый засыхал в неволе.

Тут неожиданно счастье улыбнулось ему. Клетку забыли запереть, — княгиня спала летом при открытом окне, парень долго не мешкал: видит, княгиня спит, он к столику, схватил что-то — и к окну. Вмиг не стало человека, словно растаял.

Через час просыпается княгиня — и к зеркалу. Цоп-цоп… парика нет. Она к клетке — клетка пуста. Поминай, как звали нашего Ваню. От ярости она закричала, сбежалась вся дворня.

Тут все ахнули и поняли, почему княгиня в клетке за соловья держала парикмахера. Голова прелестной княгини была голенькая, как колено, и блестела, как бильярдный шар.

Но не этого пугалась княгиня, а того — куда сбежал парикмахер и где он объявится. При этом у каждого человека язык имеется. И если, оборони господь, графиня Нарышкина узнает, она всем кавалерам скажет:

— Ах, какое несчастье! У княгини Салтыковой…

И тут пошепчет на ушко.

В таких мыслях и опасениях светлейшая княгиня Салтыкова садится и пишет самому императору Александру I такого содержания письмо:

«Ваше императорское величество, зная ваше благожелательное отношение к нашему семейству, осмеливаюсь просить вас, припав к августейшим стопам, пощадить нас и дать строгое распоряжение господину градоначальнику Санкт-Петербурга сыскать немедля сбежавшего крепостного нашего Ивашку. Сей злодей проник в кабинет князя и похитил важную государственную тайну. Князь Салтыков, верноподданный ваш слуга и мой благосклонный супруг, о сем не знает. Да пощадит ваша монаршая воля его и да отыщут злодея государства.

Пребывая в верноподданнических чувствах к вам, ваше величество,

Царь в первую минуту струсил, во вторую разъярился:

— Как смел этот старый солдафон проворонить государственную тайну? Сыскать государственного злодея немедля!

Через два дня санкт-петербургская полиция досконально дозналась, в чем дело. Господин санкт-петербургский градоначальник доложил царю о несчастном парикмахере и государственной тайне графини.

Царь хватался за живот, катался по дивану и хохотал.

Повеселившись, император Александр I написал на докладе санкт-петербургского градоначальника резолюцию:

«Считать беглого крепостного парикмахера утопшим и на берегу Невы найти его тело…»

1939

Завод и крепость Екатеринбург отстроили в 1724 году среди гор и дремучих лесов. На север и на юг простирался скалистый Каменный Пояс; в его недрах лежали неисчерпаемые рудные богатства и самоцветы.

Несколько лет спустя в отстроенном городе была налажена небольшая гранильная мастерская. Она сохранилась и по сие время. В нынешнем Свердловске — так называется теперь старинный Екатеринбург — подле городской плотины, перегораживающей Верх-Исетский пруд, и сейчас еще стоит приземистое почерневшее здание каменной кладки. На углу его — барельеф, изображающий крестьянина петровских времен, с бородой и с волосами в скобку, с киркой в руках. Под ним подпись: «Строителю города». Над входом в здание надпись: «Гранильная фабрика “Русские самоцветы”». Здесь и по настоящее время работают уральские гранильщики — чудесные мастера, резчики по цветному уральскому камню. Руками этих мастеров сделаны рубиновые звезды, которые сверкают на древних башнях московского Кремля.

Основателем гранильного промысла на Урале и строителем первой гранильной мастерской в Екатеринбурге был бергсоветник Василий Никитич Татищев, впоследствии известный русский историк. Озабоченный тем, чтобы население этих мест постепенно приучалось «руками по возможности применяться в искусстве камня», он, находясь в заграничной командировке и встретив в Швеции поручика Рефта, предложил ему поехать на Каменный Пояс.

Рефт был большой любитель и знаток гранильного дела. Человек строгого нрава, очень начитанный, он хорошо знал свойства самоцветных камней. По приезде поручик целиком ушел в гранильное дело. В мастерской появились первые гранильные станки; старые кержаки-горщики [5] Кержак — так на Урале и в Сибири называют старообрядцев. искусно резали самоцветные камни и наводили грани.

Первыми самоцветами, которые попали в екатеринбургскую гранильную мастерскую, были тумпасы и строганцы — кристаллы горного хрусталя. Тумпасы — кристаллы дымчатого цвета, а строганцы — прозрачные, как слезинка.

Самые красивые и крупные тумпасы в гранильную мастерскую приносил кержак Ерофей Марков из Шарташа. Село это лежит на берегу лесного озера, в пяти верстах от Екатеринбурга. С давних времен его населяли высланные сюда царским правительством кержаки. Суровая природа и тяжелая горная работа наложили свой отпечаток на характер этих людей. Кержаки казались замкнутыми и угрюмыми людьми, но, надо отдать справедливость, они всегда отличались трудолюбием. Среди них кержак Ерофей Марков, однако, был человек веселый и очень подвижной. За сотни верст кругом он обходил все шиханы [6] Шиханы — скалистые вершины гор. и чащобы, и никто лучше его не знал месторождений самоцветов.