Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)

С е д о в. До свиданья. (Уходит, столкнувшись с Ельниковым. Пауза.)

К р а м и н. Прошу садиться. (Ельников садится. Молчание.) Курите?

Е л ь н и к о в. Благодарю, нет. Вы пожелали говорить со мной?

К р а м и н. Странно: скромный изобретатель, отшельник, совершенно неимпозантная фигура, приглашает к себе знаменитого музыканта, удачника, баловня счастья - сказочного принца. И принц спешит на зов и спрашивает смиренно: вы пожелали говорить со мной?.. Потому что у принца нечистая совесть... Да, я пожелал говорить с вами. У вас прекрасные глаза, Зинаида Александровна права. У вас очень человеческие глаза. Рассказать вам, что вы думаете? Вы думаете: вот сидит бедняк, у которого я, богатый человек, отнял последнее достояние... Нет, не возражайте!

Е л ь н и к о в. Я возражаю только против излишней чувствительности в нашем объяснении.

К р а м и н. Не бойтесь: чувствительности не будет. Но ведь вы действительно смотрите на меня как на нищего, у которого вы отняли последнюю копейку.

Е л ь н и к о в. Отказываюсь продолжать разговор в таком стиле.

К р а м и н. Как на нищего. И думаете, что вы богаты. Это заблуждение. Богат - я. А вы бедны, как принц, лишенный престола. Мне не хочется, чтобы вы чувствовали себя мелким грабителем.

Е л ь н и к о в. Я не чувствую себя мелким грабителем.

К р а м и н. Нет, чувствуете. (Молчание.) Вы разрушили свой очаг. Оставили женщину у погасшего огня. А другого очага вы не создадите.

Е л ь н и к о в. Создам...

К р а м и н. Ничего не создадите, кроме кучи хлопот и неприятностей. Заниматься делом придется урывками: она возьмет все ваше время; потребует напряжения всех душевных сил. Вы будете бессмысленно утомляться и дисквалифицироваться. Отныне вы будете обслуживать бесконечно чуждый вам интеллект, мелкий, хищный и самодовольный.

Е л ь н и к о в. Вы не дисквалифицировались.

К р а м и н. Я - другое дело. У меня есть панцирь, которого нет у вас. Но и у меня был период рассеянья и утомления, пока я не понял, в чем дело. Сегодня с вами играют в девичью чистоту, завтра в развращенность. Что преподнесут послезавтра, гадаете вы, - и ни за что не угадаете. Я - и то не угадывал... Думаете, что игра красок от широты страстей? Ничего нет - ни красок, ни страстей. Череп, костяк, дряблые мускулы, расстроенные нервы и кожа, надушенная духами.

Е л ь н и к о в. Человек мелкий и самодовольный не может так петь.

К р а м и н. Может. Не знаю, как это получается, но может. Не судите по себе... И через два года вас бросят, как изношенную сорочку. Может быть, раньше. Родиона Петровича - это, кажется, родственник ваш? - бросили через две недели. Вот какое достояние вы получили.

Е л ь н и к о в. Для чего вы мне это говорите?

К р а м и н. Мне нравятся ваши человеческие глаза. Вам мало жизни, окружающей вас? Вам мало жизни внутри вас? Прекрасна живая жизнь! Для чего вы возитесь с мертвецом? Для чего сделали несчастной живую женщину у очага?

Е л ь н и к о в. Я люблю...

К р а м и н. Человек - Прометей, а не Дафнис.

Е л ь н и к о в (усмехнулся). Видимо, я Дафнис.

К р а м и н. А я - Прометей. Согласитесь, я богаче вас. (Ельников встает.) Гоните прочь мертвеца. Идите своей прекрасной дорогой. Я знаю, что вы сейчас от меня пойдете к ней и будете проделывать все, что полагается Дафнису. Но я предупредил вас по-братски.

Е л ь н и к о в. Вы очень откровенны. Позвольте и мне быть откровенным. Я ничего не понял из вашего разговора. И особенно мне непонятно - по-прежнему - для чего вы пригласили меня на разговор.

К р а м и н. Для того, чтобы вы не жалели меня, нищий принц.

Ельников кланяется, уходит. Крамин один. Звонит телефон на столе, звонит долго и настойчиво. Крамин неподвижен.

З а н а в е с.

Год 1944-й

Огромное окно на площадке лестницы, в четвертом этаже. Слева и справа - лестничные марши. Весенний день. З и н а с книгой на подоконнике.

З и н а. Ток, сила которого не зависит от разности потенциалов, называется током насыщения... Насыщения? Ток, сила которого... (Вскочив, кричит в разбитую форточку.) Валька!

Г о л о с В а л ь к и. Я иду в магазин!

З и н а. Иди сюда!

Г о л о с В а л ь к и. Я иду в магазин!!

З и н а. Я ничего не слышу!

Г о л о с В а л ь к и. Я иду в магазин!!!

З и н а. Дурак. (Садится.)

М а н е ч к а поднимается по лестнице.

М а н е ч к а. Кто дурак?

З и н а. Валька.

М а н е ч к а. Почему дурак? Поцелуй меня.

З и н а (целует). Поцеловала.

М а н е ч к а. Еще раз.

З и н а. Еще письмо от Николая?

М а н е ч к а. Еще. Зинка, еду к нему, еду, еду...

З и н а. Как едешь?

М а н е ч к а. Еду к Николаю.

З и н а. Он не на фронте?

М а н е ч к а. Переведен в тыл.

З и н а. Почему?

М а н е ч к а. Не пишет. Только пишет, что там можно жить и чтобы я ехала.

З и н а. Инвалид?

М а н е ч к а. Ничего не знаю. Еду.

З и н а. Если служит, хотя бы в тылу, значит, ничего страшного...

М а н е ч к а. Конечно. Зинка, а если бы даже без рук, без ног?..

З и н а. Ну, ясно. (Молчит.) Когда едешь?

М а н е ч к а. Вот, постираю все, возьму расчет и двинусь...

З и н а. С Колькой?

М а н е ч к а. С Колькой.

З и н а. Ольге Ивановне не оставишь? Эх, Манечка, совсем недавно была девчонка, а сейчас - большая, семейная... Куда-то такое едет от нас... И останемся мы с папой вдвоем...

М а н е ч к а. Зина. Ты не рассердишься?

З и н а. Нет...

М а н е ч к а. Не обидишься?

З и н а. Ну?

М а н е ч к а. Врешь, обидишься.

З и н а. Ладно, говори...

М а н е ч к а. Честное слово, Зинуша, он старый. Не годами, а какой-то он потрепанный... Неврастеник.

З и н а. Ты бы тоже стала неврастеником, если бы тебе такое.

М а н е ч к а. Может быть. Я ничего не говорю. Он, конечно, несчастный...

З и н а. Нет, он не несчастный!

М а н е ч к а. Как же не несчастный? Все его жалеют.

З и н а. Пускай не жалеют. Не их дело.

М а н е ч к а. Так ведь и ты жалеешь.

З и н а. Пускай я одна жалею. Я знаю, как надо жалеть.

М а н е ч к а. Зинка, Зинка... (Молчат.) Две жены у него было.

З и н а. Хоть двадцать.

М а н е ч к а. И обе его бросили.

З и н а. Обе. Какой ужас - обе бросили! Ни одна, ни одна не приняла... Ты подумай: в славе, в счастье - любили... А сейчас...

М а н е ч к а. Это он тебе рассказывал?

З и н а. Нет, Ольга Ивановна папе рассказывала.

М а н е ч к а. Тебе молоденького надо, ясного, веселого...

З и н а. Никого мне не надо. И хватит, вообще...

М а н е ч к а. Ты похудела. Он с тобой обращается, как со своей ученицей. Поедем со мной!

З и н а. Манечка... Разве это может быть, чтобы он мимо прошел и не оглянулся? Когда каждая моя жилочка ему кричит: остановись!..

М а н е ч к а. Бывает, что проходят. Ты возьми романы...

З и н а. Иди ты с романами!

М а н е ч к а. Вот и рассердилась.

З и н а. Я с тобой говорю серьезно, а ты про романы. Ты вон Васе голову крутишь - для чего это?