Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)

М а н е ч к а. Ничего я не кручу.

З и н а. Нет, крутишь. Цветы берешь от него. Это нечестно. Раз едешь к Николаю, зачем брать цветы?

М а н е ч к а. Я не прошу, он сам носит. И цветы там, подумаешь! Один раз принес подснежники...

З и н а. Хоть полраза.

М а н е ч к а. Тише. Идет. (По лестнице поднимается Вася.) Уже пообедали, Вася?

В а с я. Я не обедал. Я вас поискал, думаю, где вы? И решил тоже пообедать дома.

М а н е ч к а. Да дома-то у вас, небось, одна морковка?

В а с я. Нет, еще что-то есть. Селедка должна быть, кажется.

М а н е ч к а. Ну пойдемте, я вас покормлю...

В а с я (подает пучок фиалок). Поставьте в воду. Иду, вижу - продают; я и купил, просто так.

М а н е ч к а. Спасибо... Вася, а почему они такие мятые? Вы их, должно быть, несли в кармане?

В а с я. Ну, в кармане. Не на виду же нести.

З и н а. Вася! Манечка уезжает к мужу.

В а с я. Как - к мужу? На фронт?

З и н а. Он в тылу уже.

В а с я. Как, совсем уезжаете?

З и н а. Да. С Колькой, совсем. На днях, скоро. Постирает белье и поедет. И вообще, вы цветов не носите. Что она наряжаться стала и губы красить, это просто для своего хорошего настроения, потому что Николай нашелся. И все. (Углубляется в учебник.)

В а с я. Марья Ивановна. Нет, вы, правда, уезжаете?

М а н е ч к а. Да, Вася, милый. Нужно ехать.

В а с я. Да, конечно, нужно...

М а н е ч к а. Он там один...

В а с я. Один, да... Я тоже один.

М а н е ч к а. Это нельзя равнять. Вы человек холостой, найдете хорошую девушку, женитесь...

В а с я. Найду, конечно. И женюсь, безусловно... Но это будет не то.

М а н е ч к а. То, Вася, то самое!

В а с я. Нет. Не то самое. Конец, значит...

М а н е ч к а. Какой же конец, когда и начала не было...

В а с я. Конец дурацким фантазиям... Марья Ивановна! Вы мне поверите, если я что-то скажу? Марья Ивановна! Я все-таки очень, очень рад, что ваш муж нашелся, и что вы рады, и что вы будете вместе. Верите мне?

М а н е ч к а. Верю, Вася.

В а с я. И если бы между нами получилось что-нибудь такое... я бы вас тогда меньше уважал. Верите мне?

М а н е ч к а. Верю. (Молчат.) Пойдемте обедать, а то не успеем.

З и н а. Вася! Вы, Вася, по-моему, хороший человек. Извините, что я с вами грубо говорила.

В а с я. Ничего... (Уходит с Манечкой вверх по лестнице.)

З и н а. И здесь не дают заниматься. Ток, сила которого не зависит от разности потенциалов... (Вскакивает.) Валька!

Г о л о с В а л ь к и. Я уже иду!

З и н а. Я не слышу!

Г о л о с В а л ь к и. Я идууу!

З и н а. Орет, как сумасшедший. (Садится. Входит Валька с плетеной сумкой.) Почему ты сразу не явился, когда я тебя звала?

В а л ь к а. Я шел в магазин.

З и н а. Ты, кажется, помешался на магазине.

В а л ь к а. А я хотел взять печенки, себе и вам. А ее уже нет. (Опрокидывает сумку.) Пусто!

З и н а. Была печенка?

В а л ь к а. Была с утра.

З и н а. Я не знала... Почему ты всегда возишься то с мозгами, то с печенкой? Ты, наверно, плохо учишься.

В а л ь к а. Нет, ничего. Меня хотят послать в консерваторию.

З и н а. Так ты хорошо играешь?

В а л ь к а. Говорят...

З и н а. И можешь сыграть какие угодно ноты?

В а л ь к а. Какие угодно.

З и н а. Вот так, положить их перед тобой - и сыграешь?

В а л ь к а. Сыграю.

З и н а. А ты не врешь? Ну, хорошо. А нотную бумагу ты мне достал?

В а л ь к а. Опять нотную бумагу?

З и н а. Мне нужно.

В а л ь к а. Что вы с ней делаете, мне интересно.

З и н а. Тебе что - трудно сбегать на толкучку?

В а л ь к а. Сбегать! За шесть километров... Достаю, достаю...

З и н а. И еще надо достать. Обязательно, Валечка, надо.

В а л ь к а. А если опять не будет на толкучке?

З и н а. Другой раз сбегаешь.

В а л ь к а. Ладно. (Смотрит в окно.) У вас тут хороший вид. Знаете, сколько на солнце? Двадцать градусов.

З и н а. В Москве больше. В Москве уже трава зеленая. Мы, наверно, не будем жить в Москве.

В а л ь к а. Вам жалко?

З и н а. Не очень. Здесь тоже хорошо.

В а л ь к а. А я поеду учиться в Москву. В московскую консерваторию. А вы куда пойдете учиться?

З и н а. А я пойду... Вон по той дороге я пойду. Туда за Волгу, в лес. Ах, солнце разморило, до чего заниматься не хочется!

На площадку поднимается Е л ь н и к о в.

В а л ь к а. Здравствуйте...

Е л ь н и к о в. Что это вы здесь?..

З и н а. Я тут готовлюсь к экзаменам.

Е л ь н и к о в. Здесь сыро. Простудитесь.

З и н а. Ничего не сыро, вон как солнце нагрело...

Е л ь н и к о в. И грязно.

З и н а. Это просто паутина. В комнатах хуже: пеленки, примус.

Е л ь н и к о в. Это что - физика?.. А вы, Валя, почему не были сегодня в школе? Я думал, вы больны.

В а л ь к а. Александр Андреич, скажу по совести, не интересует меня ваш предмет. Я хочу играть, а теории эти разные...

З и н а. А посмотрите, Александр Андреич, как хорошо из окна. Какая земля большая, сколько дорог - и туда, и туда... А Волга!.. Можно по дорогам пойти, можно по Волге поплыть, далеко далеко... (Молчат.) Манечка уезжает к мужу. (Молчат.) Война кончится, попрошу папу, чтобы поехать на пароходе по Волге, так хочется...

В а л ь к а. Я ездил, когда был маленький.

З и н а. Маленькому не так интересно... Валька, вон твоя мама. Она тебя ищет. Определенно. Она тебе машет.

В а л ь к а. Ничего подобного, это не она.

З и н а. Определенно она! Иди! (Кричит вслед.) Не забудь про бумагу! (Валя уезжает вниз по перилам.) Вы не спали опять. У вас больное лицо.

Е л ь н и к о в. Заинька, раз и навсегда прошу не говорить об этом, надоело, наконец... (Уходит вверх по лестнице.)

З и н а (одна, тихо). Сердитесь. Вам нужно на кого-нибудь сердиться. Сердитесь на меня. (Целует свою руку.) Я вас люблю.

До поднятия занавеса слышится Третья баллада Шопена в исполнении фортепьяно. Занавес поднимается над уголком парка на берегу реки. Весна. Сумерки. Радиорепродуктор укреплен на дереве; передача Шопеновой баллады заканчивается. Е л ь н и к о в и З и н а.

Е л ь н и к о в. Нравится?

З и н а. Не особенно.

Е л ь н и к о в. Почему не особенно?

З и н а. По-моему, как-то слащаво.

Е л ь н и к о в. Слащаво?

З и н а. По-моему, да.

Е л ь н и к о в. Ни черта вы, девочка, не понимаете.

З и н а. Честное слово, по-моему, после Прокофьева и Шостаковича...

Е л ь н и к о в. Ах, после Прокофьева и Шостаковича! А что именно вам нравится у Прокофьева и Шостаковича? Ну? Назовите. Ну, что вы слышали Прокофьева?

З и н а. Вы, Александр Андреич, обращаетесь со мной, как будто я какая-то маленькая.

Е л ь н и к о в. Я спрашиваю: что вам нравится у Прокофьева и Шостаковича?

З и н а. Все нравится.

Е л ь н и к о в. Краем уха вы их слышали. И слышали, что их нужно уважать, потому что это передовая музыка.

З и н а. А вы их разве не уважаете?

Е л ь н и к о в. Та музыка, которую уважают, - плохая музыка. Хорошая - та, которую любят. Я многое у них люблю. Но Шопена, представьте себе, люблю больше. А вы о Шопене знаете только то, что он любил Жорж Санд.