Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)

Е л ь н и к о в. Надя не простила меня.

Р о д и о н. Такие, брат, не прощают.

Е л ь н и к о в. Нет, иногда прощают. Я слишком обидел ее.

Р о д и о н. Может быть, тут даже не в обиде дело. Ты пойми ее все-таки: замуж она выскочила, конечно, в пику тебе, сгоряча, от обиды. Теперь ты ее зовешь... Ну а человека-то, того человека, так ей и бросить, как тряпку, за ненадобностью?.. Прикажешь бросить?

Е л ь н и к о в. Запутался я, Родион...

Р о д и о н. Да. И ее запутал. Не запутывай еще больше; оставь ее так, как есть... Жалко ее. Мне всех баб вообще жалко, которые мыкаются в жизни вздорно. Я и ее жалею, вот ее, ее... (Указывает на Заиньку.) Черт ее душу разберет, чего ей надо, чего она шатается от мужика к мужику... Я, вот, к одной прибился, к студенточке пустяковой, на медвежонка похожей, с тех пор никого мне не надо, хочешь - верь, хочешь - нет... (Заиньке.) Ты что смотришь так?

З а и н ь к а. Смотрю...

Р о д и о н. Изучаешь?

З а и н ь к а. Изучаю...

Р о д и о н. Сравниваешь?

З а и н ь к а. Сравниваю...

Р о д и о н. Саша, ухожу. Будь здоров, не поминай лихом, не приходи в отчаяние. Что, брат, делать, я вот тоже, например, не тем занимаюсь... Я ведь просился в свое время в летчики - не приняли! Не с твоим, говорят, ростом и весом летать; ходи по земле. А я, понимаешь, с детства видел себя в воздухе!! Хожу, ничего. Сперва страдал, потом привык. Дай тебе бог, как говорится, Саша... (Заиньке.) Я тебя подожду на улице.

З а и н ь к а. Хорошо.

Р о д и о н. Не забудь, пожалуйста, мне еще на вокзал.

З а и н ь к а. Я недолго. (Родион уходит.) Сядь около меня. Не хочешь? Все равно... Ты веришь, что мне все равно?

Е л ь н и к о в. Не знаю.

З а и н ь к а. Ты похудел, постарел... Ты стал еще красивее! Он грубый и плоский, как булыжник, правда?

Е л ь н и к о в. Нет.

З а и н ь к а. Все-таки я, вероятно, останусь с ним.

Е л ь н и к о в. Это очень хорошо.

З а и н ь к а. Тебе нравится?

Е л ь н и к о в. Я считаю, что для тебя это самое надежное убежище.

З а и н ь к а. Все мы хлебнули славы. А его слава - самая простая и самая прочная.

Е л ь н и к о в. Я не о том. Сердце у него - самое простое и прочное.

З а и н ь к а. Ты уже привык ходить по земле?

Е л ь н и к о в. Нет. Я никогда не привыкну.

З а и н ь к а. Он говорит - можно привыкнуть.

Е л ь н и к о в. Можно. Можно! Но я никогда не буду ходить по земле.

З а и н ь к а. Будешь летать?

Е л ь н и к о в. Буду летать.

З а и н ь к а. С подбитым крылом?

Е л ь н и к о в. Крамин летает.

З а и н ь к а. То - Крамин!..

Е л ь н и к о в. А это - Ельников.

З а и н ь к а. Как же ты будешь летать, мой чудесный?

Е л ь н и к о в. Не все ли тебе равно.

З а и н ь к а. Не скажешь?

Е л ь н и к о в. Нет.

Молчание.

З а и н ь к а. А мне говорили, что ты учишь детей в школе.

Е л ь н и к о в. Совершенно верно, учу.

З а и н ь к а. Ты учишь детей в школе.

Е л ь н и к о в. Да. Это очень приятно - летать и учить детей.

З а и н ь к а. Может быть... может быть... Ты гораздо, гораздо красивее стал!

Е л ь н и к о в. Очень рад.

Молчание.

З а и н ь к а. Почему я так бессильна? Почему я не могу сказать: возьмите мой голос, только оставьте ему его руки... руки мастера, руки творца... Как я молилась, когда узнала... Я не могла ответить на твое письмо, я могла только молиться... Я стала молиться с тех пор, можешь себе это представить?.. Эта дверь - на балкон?

Е л ь н и к о в. Да, на балкон.

З а и н ь к а. Балкон - на улицу?

Е л ь н и к о в. Да.

З а и н ь к а. Саша, хочешь, я выйду на балкон и брошу ему записку, чтобы он уходил? Саша... (Целует руки Ельникова.) Боже мой, боже мой...

Е л ь н и к о в. Я был на войне. Она меня научила понимать простые вещи: смерть - небо - хлеб - любовь... Я вот этого всего не понимаю больше. Извини.

З а и н ь к а (встает, тихо). Прости, что я цела и здорова, прости, что мой голос со мной! (Целует Ельникова. Входит Зина.) Прощай! (Уходит. Молчание.)

Е л ь н и к о в. Девочка моя...

З и н а. Ничего не говорите. Ничего я не видела, ничего не спрашиваю, ничего знать не знаю... Сяду с вами рядышком. И положу вашу голову вот так... Усните! Вам музыка приснится, чудесная-чудесная, ни на что не похожая, - ваша. Ее будут играть, и вы будете слушать и радоваться-радоваться. Спокойно-спокойно усните. Я буду с вами. Ни к кому не отпущу, никому не отдам вечно, милый мой, богатство мое, счастье мое...

З а н а в е с.

1945

Н и н к а.

Ж а н н а.

Т а м а р а.

К и р а.

З и н а.

К о с т я.

В и к т о р.

В а л е р и к.

Г е р м а н.

Р э м.

М а х р о в ы й.

Б е с с л о в е с н ы й с п у т н и к М а х р о в о г о.

М а т ь В а л е р и к а.

С л е д о в а т е л ь.

П р о д а в щ и ц а ц в е т о в.

П р о д а в е ц ш а р о в.

О ф и ц и а н т к а.

Молодежь в парке, прохожие на улице, люди, пришедшие с обыском, люди в поезде.

Луч прожектора бродит по залу, нащупывает, ищет... Высоко под крышей какого-то ленинградского дома он высветил простенькую комнату.

В комнате девушка Н и н к а. Она собирается в путь. Укладывает в рюкзак последние мелочи - мыльницу, книгу. Чемодан уже уложен и стянут ремнем.

Лампа горит неярко. Белая ночь смотрит в окно поверх крыш с антеннами и трубами. Нинка закончила сборы, прилегла на оттоманку. Усталая, потянулась, свернулась клубочком и уснула вмиг. Уснула так крепко, что ее не может разбудить телефон, заливающийся за дверью.

Кто-то стучит в дверь: "Нинка!" Спит Нинка. Стучат и зовут громче: "Нинка!" Это как зов судьбы. Но не слышит Нинка. Стучат изо всех сил: "Нинка!! К телефону!!!"

Нинка проснулась. Вскочила, выбежала за дверь, где на стене телефон.

Н и н к а. Я слушаю. - А кто это? - Кто? - Ой! Да не может быть! Жанночка! Здравствуй, Жанночка! Наконец-то появилась! Жива-здорова? А мы думаем, думаем - где ты есть, почему исчезла, никому даже не сказала... Ой, ну надо же, чтоб именно сегодня ты позвонила! Вот совпадение! - Потому что я уезжаю. - Утром. - Да вот ночь пройдет, и уеду. - Нет, не в дом отдыха, нет, не по туристской путевке, нет, не в отпуск... - Ой, даже не знаю, Жанночка, на сколько. Надолго! Может быть - навсегда, неизвестно. (Напевает.) "Прощай, дорогая, вернусь ли, не знаю..." - Никакая не шутка, правда. - Далеко, в город Рудный. - Руд-ный. Не слышала? А его еще строят, этот город. При Соколовско-Сарбайском комбинате. - Как тебе объяснить? Это почти на границе Казахской ССР и Зауралья. Тургайская степь. Да, Жанночка, такие дела. Поезд отходит (смотрит на часы) через десять часов. К половине восьмого собираемся на Московском вокзале. Целым эшелоном едем, всё комсомольцы. Организации будут провожать, с музыкой, торжественно... Но ты расскажи о себе.

Из будки телефона-автомата отвечает Ж а н н а: стильно одетая девушка со слегка отвислой губой, многозначительная, без юмора. Иногда она теряет свою многозначительность и вескость и становится простушкой, сбитой с толку неудачными жизненными обстоятельствами.