Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)

Ш е м е т о в а. Из-за шашлыка врываться на вражью полосу под огонь...

Б а к ч е н и н. Уж и огонь там. Построчил кто-то из автомата. Всё вам наврали.

Ш е м е т о в а. Но я же серьезно. Это уже не храбрость, Сережа! Нелепость, безумие - так играть своей жизнью, когда конец завиднелся!

Б а к ч е н и н. Какой конец?

Ш е м е т о в а. Войне конец.

Б а к ч е н и н. Когда ей конец, по-вашему?

Ш е м е т о в а. Ну, может, полгода еще, от силы год.

Б а к ч е н и н. Мы с вами можем знать, да? Когда началось, многие тоже говорили - от силы год. Я лично так считал... И что такое год? Величина в высшей степени относительная. И полгода относительная. И день. И минута. Одна длина у мирного года, у военного другая, верно? Одна длина у минуты в Казани, другая - у разведчика на вражьей полосе... Так что "скоро конец" - это смотря для кого... А в общем, ерунда. Суждено так суждено. Чему быть, того не миновать. В нашем деле хочешь не хочешь фаталистом становишься.

Ш е м е т о в а. Глупо.

Б а к ч е н и н. Совсем не так глупо и очень помогает. И как не быть фаталистом, вы подумайте. Жена меня в сорок первом провожала - я на нее рассердился даже: что ты, говорю, меня как мертвого оплакиваешь, я еще живой, слава богу! Да и вся семья чересчур как-то убивалась... И вот, пожалуйста: я до сих пор цел, а уж в каких переплетах приходится бывать, вы знаете, - а они, гражданские люди, которых я оставил в нормальной обстановке, в нормальной квартире в центре Ленинграда, - в первый же год! Все до одного!.. Кто это шутит, интересно? Почему не меня, бойца, призванного отдать жизнь? Почему их - непризванных... уж таких не бойцов, таких смирных людей... (Помолчав.) По справедливости - не должен я уцелеть. Иначе что же...

Ш е м е т о в а. Как ее звали?

Б а к ч е н и н. Нина.

Ш е м е т о в а. Долго были вместе?

Б а к ч е н и н. Год. Третий курс окончил - женился... Какая-то она была невезучая. То на гололедице упадет, расшибется, то у нее деньги в трамвае вытащат... Детство нескладное, без ласки, без красоты... С легкими неважно было, вообще никуда здоровье... Она говорила, что только со мной ей жизнь улыбнулась.

Ш е м е т о в а. Ребенок был?

Б а к ч е н и н. Нет, слава богу. Куда бы еще ребенок в блокаде. Хватит взрослых.

Ш е м е т о в а. Как вы узнали?

Б а к ч е н и н. Написали чужие люди. Вынули мои письма из ящика и написали, чтоб больше не писал - некому... Это к вопросу о том, что фатализм - глупость... что лихачить - нелепо... Эх! Все эти слова благоразумные!.. (Смотрит на часы.) Ну вот. Поболтали мы с вами. (Встает.)

Ш е м е т о в а. Так рано?

Б а к ч е н и н. Велено быть.

Ш е м е т о в а. Разве и сегодня?

Б а к ч е н и н. Явиться всем в двадцать ноль-ноль. А там на кого, как говорится, падет жребий...

Ш е м е т о в а. Сережа!

В репродукторе позывные.

Б а к ч е н и н. Приказ. (Увеличивает громкость.)

Они с Шеметовой ждут молча. Радио передает приказ Верховного главнокомандующего.

(Уменьшает громкость.) Вот так-то! А вы говорите! (Надевает шинель.)

Ш е м е т о в а. Сережа. Все-таки. Я прошу.

Б а к ч е н и н. Быть благоразумным? До свиданья, Ольга Васильевна. Спасибо.

Ш е м е т о в а. До свиданья.

Б а к ч е н и н (у двери). Завтра можно прийти?

Ш е м е т о в а. А как вы думаете?

Б а к ч е н и н. В эту дверь войти, да, и сесть на эту табуретку, к этому огню, да?.. До свиданья.

Ш е м е т о в а. Сережа!.. Сережа, я забыла сказать, я не успела дочитать ваш журнал, я вам отдам завтра...

Б а к ч е н и н. До завтра. (Уходит.)

Шеметова стоит в открытой двери, смотрит вслед. Синяя лампочка горит на улице. Гремят в отдалении орудия. По радио опять звучат позывные, предваряющие новый приказ.

Г о л о с Б а к ч е н и н а. Неужели не помнишь?

...Сцена пуста и светла, и из ее глубины идет Б а к ч е н и н в госпитальном халате, широко раскинув руки, в которых он держит костыли.

Б а к ч е н и н. Не обращай внимания, прошу тебя! Никаких костылей нет, одна видимость! Вот, пожалуйста! (Бодро шагает, прихрамывая.)

Ш е м е т о в а (бежит ему навстречу). Ну-ну-ну, не форси! Осторожно!

Б а к ч е н и н. Я боялся, ты понимаешь, что без них буду идти к тебе чересчур медленно!

Ш е м е т о в а. Да что за мальчишество, кому это нужно!

Б а к ч е н и н. Мне нужно. Мне! Чтоб рядом с тобой быть изящным.

Ш е м е т о в а. Дурачок... Ну покажись, какой ты. Сто лет не видела.

Б а к ч е н и н. Этот старый черт такие завел порядки! По воскресеньям - и всё! Хоть ты сдохни перед ним!

Ш е м е т о в а. Ты похудел.

Б а к ч е н и н. Похудеешь. Экий жлоб! Я на него орал, пока мы не охрипли оба.

Ш е м е т о в а. Сума сошел! На профессора! На генерала!

Б а к ч е н и н. И ни в какую: "Только по воскресеньям!" А сегодня еще только среда!

Ш е м е т о в а. Ты получил мою записку?

Б а к ч е н и н. Да. Ты умница. А ты мою получила?

Ш е м е т о в а. Ну ясно, раз я здесь!

Б а к ч е н и н. Вы, говорит, курорт развели в прифронтовом госпитале... А кому вред, что ты ко мне ходила?! Я благодаря этому раньше времени на ноги стал! Какой он профессор, если не понимает!..

Ш е м е т о в а. Ну не волнуйся. Ну не волнуйся. Ну бог с ним. Увиделись же.

Б а к ч е н и н. Да, но не виделись трое суток - с какой стати, спрашивается?!

Ш е м е т о в а. Самовольно небось удрал или отпустили?

Б а к ч е н и н. Они отпустят, жди. Ничего, ограда пустяковая. Арефьев помог, я ему на спину стал. А потом он мне перебросил... (Показывает на костыли.)

Ш е м е т о в а. Никто не видел?

Б а к ч е н и н. Какие-то солдаты проходили. Будь здоров, говорят, желаем удачи.

Ш е м е т о в а. Сережка. Тебя разоблачат и отправят в тыл. Что тогда будем делать?

Б а к ч е н и н. Разоблачат, тогда и будем думать - что делать.

Ш е м е т о в а. Тогда уже поздно. Нет, правда: ты не очень с ним задирайся. Я не могу, чтоб тебя отправили.

Б а к ч е н и н. Не отправят. Мне уже выписываться на днях.

Ш е м е т о в а. Как я без тебя? Я эти трое суток умирала... (Плачет.)

Б а к ч е н и н. Вот, ей-богу. Сводка хорошая, погода хорошая, так я славно сорганизовал наше свидание, а ты... Вот он я, вот она ты, чего же плакать, ну?

Ш е м е т о в а. И сама не знаю. От счастья. И теперь ведь тебя не смогут, правда, посылать в разведку? Не смогут, не смогут! И мы не будем каждый вечер прощаться навсегда!

Б а к ч е н и н. Ненаглядная моя... Теперь я дорожку проложил. Через все заборы, через всех профессоров и генералов. Теперь жди меня к себе. Придешь из штаба, откроешь дверь, - а я тут как тут! (Поцелуй.) Если в тыл, Оля, - это уже по демобилизации.

Ш е м е т о в а. Не говори о демобилизации.

Б а к ч е н и н. Говорить не говорить - уже недалеко.

Ш е м е т о в а. Когда я слышу это слово, мне гора представляется. Гора всяких сложностей. У, горища!

Б а к ч е н и н. Опять-таки незачем переживать заранее.

Ш е м е т о в а. Если б можно так: просто чтоб мы вместе и не надо разлучаться... и никому чтоб от этого не было боли...