Пантелеймон Романов - Русь. Том II

Поэтому Митенька ограничился только внешним осмотром склада и со сдержанным удовлетворением говорил:

— Очень хорошо. Порядок, чистота. У меня определённое чувство удовлетворения.

Усатый военный, ходя следом с заложенными назад руками и выгнутой спиной, всеми силами сдерживал довольную, сияющую улыбку, пряча её под своими большими усами, к которым он изредка подносил руку в белой перчатке, как бы поглаживая их.

— Так что вы остались довольны нашей работой?

— Вполне, — сказал Митенька, сидя уже в машине.

— Может быть, вы пожелаете теперь отдохнуть, а завтра, повидавшись с генералом, проедете по нашим полномочиям, расположенным ближе к фронту?

— Очень хорошо, — сказал Митенька, — я сойду здесь, прогуляюсь.

— Слушаю-с! — сказал усатый военный и, выйдя из машины, выпустил Митеньку, держа открытую дверцу, пока тот выходил.

Митенька, не чуя над собой беды, пошёл пешком по улице губернского города, где кишел военный народ и кафе были полны офицеров и каких-то девиц.

Он наслаждался ощущением полной свободы и собственной значительности. Он — человек и з ц е н т р а, облечённый, по-видимому, нешуточными полномочиями, насколько можно было заключить из обращения с ним генерала и в особенности его подчинённых.

Поэтому у него было снисходительно-ироническое отношение столичного человека к провинциальным постройкам в стиле убогого модерна, к местным франтам. Ему странно было, что все эти провинциалы не замечают собственной дешёвки и, по-видимому, очень довольны собой.

Он только с удовольствием остановил взгляд на шедшем ему навстречу полковнике в хорошо сшитой шинели, с короткими, чуть приподнятыми усами и чуть седеющими на висках волосами. Видно было, что этот человек весел, приятен в хорошей компании и умеет хорошо и со вкусом жить.

Гораздо было бы приятнее ездить с таким человеком, чем с тем усатым.

Полковник неожиданно остановился перед Митенькой. Тот с радушной улыбкой приложил руку к козырьку. У него мелькнула мысль, что, может быть, это один из служащих организации, что он хочет поближе познакомиться с ним и расспросить, какое волшебство в нём, в Митеньке, и что его встречали и возили с таким почётом, хотя на погонах у него всего одна звёздочка. Но военный, хотя и в самом деле спросил о погонах, но совсем не в том смысле, в каком предполагал Митенька.

— Это что у вас за погоны?

Митенька невольно с некоторым испугом посмотрел сначала на одно своё плечо, потом на другое.

Погоны были, как погоны, — золотой рогожки, с красными каймами по краям и красной полоской в середине.

— Вы где служите?

У Митеньки мелькнула мысль, что не будет ли стыдно сказать ему, что он служит в п р а в и т е л ь с т в е н н о й организации. Но решил, что раз перед ним офицер, то есть человек, наверное, консервативно настроенный, то не стыдно, и назвал своё учреждение.

— Какой же у вас ч и н?

— У меня, собственно, чина ещё нет, — сказал Митенька, чувствуя, как он становится меньше ростом, а голос совершенно меняет своей тембр.

Полковник некоторое время смотрел на него своими пронзительными чёрными глазами, как смотрят на человека, у которого обнаружен фальшивый паспорт.

— Извольте идти за мной! — сказал полковник и пошёл вперёд, а Митенька, как арестант, чувствуя свой позор и страх перед тем неизвестным, что ожидает его, последовал за ним.

Проходившие два офицера из молодых, отдав честь полковнику, смеющимися глазами посмотрели на Митеньку, а один из них, пройдя несколько шагов, негромко проговорил:

— Пропал!

— Так их и следует, — отозвался другой.

Митенька почувствовал, что щёки его из красных, как у пойманного в неблаговидном поступке ученика, становятся бледными.

Полковник остановился перед магазином, в котором за окном висели всякие офицерские и воинские значки и погоны, и вошёл в магазин первым, даже не оглянувшись на Митеньку.

— Дайте п о д п р а п о р щ и ц к и е погоны, — сказал он приказчику и, повернувшись к Митеньке, проговорил:- Снимайте! Извольте надеть эти и смотрите, если я ещё раз увижу вас в не присвоенной вам форме! Можете идти.

У Митеньки чувство позора, потом страха сменилось вдруг внезапной радостью от сознания, что он так легко отделался и что полковник был так, в сущности, милостив к нему.

Своей торопливостью в движениях, когда он снимал старые и надевал новые (позорные) погоны, он как бы хотел показать, что готов снять и надеть все, что от него потребуют.

Но как только опасность миновала и он уже один вышел из магазина и потерял из вида полковника, так с новой силой почувствовал свой позор. Ему казалось, что все смотрят на его серебряные галуны, как у того рассыльного, который дежурил перед дверью генерала. Как теперь показаться в управление?

Впереди него шла по тротуару сестра милосердия в дорожной поддёвочке из серого солдатского сукна, с чёрной косынкой на голове, очевидно, приезжая, так как иногда останавливалась и осматривала вывески, видимо, отыскивая какой-то магазин.

Митенька замедлил шаг, чтобы она не обратилась к нему с вопросом, когда он щеголяет в таких погонах.

И вдруг земля под ним провалилась… Вся кровь отхлынула от сердца, и ноги сами сделали движение круто в сторону и за угол. Сестра вполоборота повернулась к нему, и он узнал в ней Ирину…

Может быть, ему это показалось, но он уже боялся проверить себя и взглянуть второй раз на неё. Он бросился по улице, шепча про себя нелепые, бессвязные слова, весь красный, стараясь замять в себе и заглушить то непередаваемое чувство позора, какое было у него при мысли: а что если бы он с этими погонами рассыльного встретился с ней, с Ириной?!

Но сейчас же он стал себя разубеждать, что ему так попритчилось: откуда она могла здесь взяться?

Когда наутро он пришёл в управление и в дверях лицом к лицу встретился с тем рассыльным, он почувствовал, что несчастнее его нет человека на земле.

В рассеянности он вошёл с другого входа и очутился в приёмной, полной военных чиновников с капитанскими и полковничьими погонами. Они с открытым оскорбительным недоумением оглядывались на него, останавливаясь глазами на погонах, когда он сел на стул у стены под фотографией какой-то группы в чёрной раме.

Митенька даже на минуту усомнился, имеет ли он право с и д е т ь в обществе этих важных лиц. Может быть, по правилам воинской дисциплины он, к а к н и ж н и й ч и н, должен стоять? Может быть, к нему сейчас подойдёт кто-нибудь и его начнут мытарить, а потом отведут к генералу, и тот посмотрит на него, как на жулика, обманным образом присвоившего себе высшее звание?

Какой-то полковник с седыми волосами и красным лицом, которого он не заметил, неожиданно кашлянул около него, и Митенька испуганно вскочил, потом, увидев, что полковник никакого зла ему не желает, сделал вид, что с интересом рассматривает фотографию. А сам в это время думал, как же ему доложить о себе генералу. И не лучше ли прямо сбежать отсюда и уехать в Петербург?