Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

Вечером перед отбоем в комнату девушек постучал Федор. В руке его была бумажка.

— Удружил этот друг, черт бы его побрал! Полюбуйтесь! — И он бросил на стол бумажку.

Это была телеграмма на имя Николая. «Приезжайте институт девять утра вас вызывает директор», — прочитала Зина.

— На обороте прочитай, — сказал Федор, поглядывая на Нину. Она сидела на койке с опухшими глазами.

«Дружище, — читала Зина, — время пришло, и меня зовут. Желаю счастья.

Р. 3. Да объясни, почему до сих пор я молчал об этом. Не хотел, чтобы обо мне говорили: «Пустая бочка громче гремит». Напишу, если буду жив. Николай».

— Что это? О чем он? — не поняла Нина.

— Коля давно подал заявление в военкомат с просьбой отправить в действующую армию в Монголию. Ответа не было, а сегодня…

— О, господи! — вырвалось у Нины. — Он так просил его выслушать…

— Четыре года прожили вместе, — возмутился Федор, — а не захотел даже попрощаться по-человечески!

— Он же два раза подходил к вам, меня посылал, — резко заметила Зина, враждебно взглянув на Нину. — А вам не до него было. На нервах решили поиграть! Радовались, что он за вами по площадке бегает!

— Да брось ты разыгрывать трагедию! — перебил ее Федор. — Если бы умел ценить…

— На коленях должен был стоять перед вами? Мало вам того, что люди над ним смеялись?

— Ну и язык у тебя… — огрызнулся Федор и хлопнул дверью.

В комнате стало тихо. Зина взяла полотенце и вышла. Когда она вернулась из умывальной, Нина плакала навзрыд, уронив голову на подушку.

Часы в коридоре пробили двенадцать. Стрелки отсчитывали уже минуты и часы нового дня.

В дни подготовки к госэкзаменам выпускники занимались с утра до поздней ночи. Они сидели в круглой аудитории рядом с лаборантской, закрыв на замок дверь в коридор. Напрасно звонил звонок, призывая на перерывы: никто не обращал на него внимания.

В аудитории было жарко: в большие окна, обращенные на юг, потоком лились солнечные лучи.

Зная, что никто из посторонних в аудиторию не зайдет, сидели по-домашнему, сняв галстуки, расстегнув воротники. У многих были засучены рукава. Федя Токмарев, только вчера вернувшийся из дома отдыха, сидел в одной майке. Он с трудом переносил жару и часто менял место в поисках такого уголка, куда не попадали бы жгучие лучи солнца. Даже классной доской загораживался.

Во второй половине дня, когда жара стала особенно невыносимой, через лаборантскую бесшумно зашел декан.

Студенты встали.

— Не изжарились вы тут? — улыбнулся профессор, разглядывая студентов через пенсне. — Как дела? Успеете повторить все, что нужно?

— Постараемся, — весело ответил за всех Геннадий Иванович.

— Когда вы отдыхаете? Остается на это время?

— Сейчас не до этого. Потом уж — после экзаменов отдохнем.

— Я уже часа два в лаборантской. Ни звука. Думаю, дай взгляну. Может, ушли?

Студенты оживились. Только Катя Ванеева смущенно старалась спрятаться за спины Сергея и Ани. Федор Токмарев, заметив это, толкнул локтем Аню и показал глазами: заведем, что ли?

Едва скрылась седая голова декана, Федор начал:

— Черт знает что такое!

— Ты что? С чего это?

— Вы только подумайте, какие могут быть чудеса на свете! До чего дожили! — продолжал возмущаться Федор.

— Да о чем ты? — спросил Сергей, не понимая в чем дело.

— Вы ничего не замечаете? — удивился Федор и подмигнул Дедушкину, что означало: «Поддержи!»

— Дела, дела, — буркнул Геннадий Иванович, будто полностью согласен с Федором.

— Вы что, не видите, что ли, что творится с Катей? Она же влюблена в нашего декана! Может быть, даже неудачно объяснялась. Как увидела его, так и зарделась как маков цвет!

— Недалекий же ты человек, Федя! — подзадоривала Аня. — Главного-то ты не заметил.

— Чего это? — насторожился Федор.

— Ты разве не допускаешь такой мысли, что декан мог застать Катю, когда она целовалась? — задал наводящий вопрос Дедушкин.

— С ке-ем? — завопил Федор, швырнув книгу на стол. — Я его… С кем она целовалась?

— С Колей Сноповым, — сказал Дедушкин.

— И вовсе я не целовалась! — оправдывалась Катя. — У меня тогда разболелась голова, я наклонилась на стол вот на этом же месте и не помню как задремала. Рядом со мной был Коля. Он тоже уснул… А эти говорят, что он обнимал меня. Декан будто зашел, посмотрел и покачал головой… Разбудили бы хоть…

— Катя, ты меня предала! Предала! — укоризненно покачал головой Федор. — А Колька тоже хорош. Опять раньше меня поцеловал девушку, которую я люблю…

— И часто случается, что он опережает тебя с поцелуями? — ехидно спросил Геннадий Иванович.

Теперь Федор попал под обстрел товарищей.

После легкой перепалки часа два работали без перерыва. Лишь иногда шелест бумаги да стук пера по дну чернильницы нарушали тишину. Наконец Федор не выдержал.

— Хватит! Перерыв! — сказал он, захлопывая книгу. — А-а! Это тебе не в доме отдыха прохлаждаться, — насмешливо бросила ему Аня, хотя была рада передышке.

— Кто за мороженым? — звонко спросила Катя. — Конечно, ребята, — ответила Аня.

— А деньги у вас есть? — лениво спросил Федор.. — Деньги? — презрительно фыркнула Катя. — Разве воспитанный молодой человек будет с девушками говорить о деньгах? Его долг купить…

— Ну и дурак будет!

— Что? — с притворным ужасом спросила Аня. — Молодой человек, угощающий девушку, — дурак?

— Что же в нем умного? Равноправие? Равноправие. А как до денег дошло — долой равноправие? Нет уж, хватит! Привыкли жить за счет нашего брата. Теперь и девушкам надо раскошеливаться!

— Ха! Была нужда угощать такого лоботряса! Болтовня эта могла бы продолжаться без конца, но девушки сунули в руки Федору графин и вытолкнули за дверь, наказав: без морса не возвращаться. За мороженым отправился Сергей.

— Красноармейцы идут! — вдруг крикнула Аня, подбегая к окну.

Мимо института по направлению к вокзалу проходила воинская часть. Одежда на бойцах была новая, еще не успевшая обмяться.

— Не кадровые, — разочарованно заметила Катя. — Шаг не тот.

— Они же походным шагом идут, — пояснила Аня.

— Эх вы, девушки! — упрекнул их Геннадий Иванович. — Вам бы, четкий шаг, красивый стан да громкую песню. А вы подумали, сколько каждый из них несет? Вещмешок, противогаз, винтовка, лопата. Все это килограммов тридцать шесть будет. А вы — шаг…

— В такую жару, да с такой ношей… Тяжело, — согласилась Катя.

— Жалей, Катя, жалей, определенно нажалеешь себе жениха, — поддразнил Федор. Он стоял за девушками, держа в руках графин с морсом и стакан.

— Тебе бы, толстяку, самому так.

— Мое от меня не уйдет. В случае войны призовут и отправят. А куда вас девать, девушки? Замуж не за кого будет отдавать. Старыми девами оставить? Кошек много разведете. — Федор поставил стакан на стол и озабоченно почесал затылок. — Дела-а. На фронт таких, как Катя, не отправишь. Она там будет стрелять глазками, до по своим…