Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

Раненый открыл глаза. Взгляд его был тусклый, затухающий.

— Ничего, Митя. Ничего, — сказал он и даже попытался улыбнуться.

Подъехал подполковник Кушнарев с лейтенантом.

— В медсанбат! Немедленно! — распорядился Кушнарев. — Выдержит?

— Хорошо перевязан. Выдержит, товарищ подполковник. Раны не опасные, но много крови потерял…

— Коля! Ты меня слышишь? Коля! Это я! Кушнарев. И Андрей тут.

— Вернулся, — с трудом заговорил Николай, узнав его. — Рад за полк. Политрука… Грибачева не давайте в обиду… за Банкина.

— Перенесите его на кошевку! — крикнул Кушнарев. Он поднял с носилок шинель Снопова и тут же отбросил ее в сторону. Потом снял с себя шубу и укутал Николая. — Гони! — крикнул он ямщику. — Фельдшер, садись!

Когда кошевка тронулась, все побежали вслед. Первыми остановились начальник штаба и Кушнарев.

— Растеряйся Снопов, запоздай на пять минут — боевое охранение полностью захватили бы немцы.

— А тут ему всякая сволочня готова приписать черт знает что! — выругался Кушнарев, взглянув на следователя с бешеной ненавистью.

В начале 1943 года завершилась знаменитая битва на Волге—одна из самых крупных в мировой истории. К весне был освобожден весь Северный Кавказ, за исключением небольшого участка в низовьях Кубани. В январе была прорвана блокада Ленинграда, а в первой половине марта ликвидирована вражеская группировка в районе Ржева и Вязьмы. Немцы понесли колоссальные потери, а наши войска продвинулись на несколько сот километров.

Обо всем этом Николай знал только из газет и по радио. До середины апреля он лежал в госпитале в глубоком тылу и завидовал товарищам по полку: счастливы они тем, что были участниками освобождения Гжатска, Вязьмы, Ржева.

С нового года в армии ввели новые термины: офицер, солдат. Зато исчезли названия: боец, интендант, военврач. Ввели новую форму, с погонами. Впервые прозвучало новое название — Советская Армия.

В начале лета сорок третьего года на фронтах установилось затишье, но каждый солдат и офицер, где бы он ни был, понимал, что это затишье перед великой бурей. Солдат научился чутьем и по малозначащим признакам определять, когда и где будет жарко. Да и весь ход событий показывал, что немцы попытаются взять реванш за осенне-зимнее поражение, а советский народ и его вооруженные силы будут биться за то, чтобы выкинуть оккупантов с советской земли.

В начале лета началась перегруппировка войск.

В один из июньских дней танковая бригада стояла в лесу: передвижение, даже одиночных машин, в светлое время было категорически запрещено.

Командир бригады гвардии полковник Белов прибыл на место дневки чуть позже танковой колонны и сразу же приказал собрать весь командный состав. Распоряжения его были коротки: подготовить технику и людей к форсированному маршу, с наступлением темноты снова в поход…

Распустив офицеров, полковник направился к штабной машине, но тут к нему подошел незнакомый капитан и доложил:

— Товарищ гвардии полковник, капитан Снопов прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы.

«Тыловик… Околачивался до сих пор где-нибудь за тысячу километров от фронта, — подумал полковник и со злорадством отметил про себя: — Добрались и до тебя, голубчик? Здесь тебе не около родственничков-генералов околачиваться».

Просматривая направление капитана в бригаду, полковник спросил:

— В боях бывали?

— В танковых частях не приходилось, товарищ гвардии полковник.

Полковника раздражали спокойные глаза капитана, его начищенные до блеска сапоги, хорошо выглаженные гимнастерка и брюки.

— Примете первую танковую роту, — сухо сказал полковник, — но имейте в виду: мы — гвардейцы. У нас свои традиции. Слабых мы не терпим в своих рядах.

— Постараюсь быть достойным традиций гвардейской бригады.

Это окончательно разозлило командира бригады.

— Не кричи «гоп», пока не перескочишь. Ступайте к командиру батальона. Адъютант, проводите его.

Николай повернулся и вместе с адъютантом направился в глубину леса, где стояли танки.

«Вот и встретили… Нечего сказать, приветливо, — посмеялся про себя Николай, но не пожалел, что ордена и медали в дороге сложил в полевую сумку. — Пусть не встречают по прежним заслугам». И тут же решил; пока не пройдет первое боевое крещение в этой бригаде, никому не говорить о прежних боях и не показывать ордена.

Только значительно позже полковник сам объяснил Николаю, в чем было дело. Не понравился его бледный тыловой цвет лица и прилизанное обмундирование.

После госпиталя Николай попал в офицерский запасной полк, а оттуда его сразу же направили на курсы командного состава бронетанковых войск.

Возвращения в свою часть на этот раз Николай не добивался: слишком тяжело было вспоминать об унижениях, о следствии, о запросах… Была и еще одна причина: хотелось осуществить свою давнюю мечту— попасть на танк.

Курсы работали в одном из городов, где был танковый завод. Они. отнимали почти все время — заниматься приходилось по двенадцать часов в день. И все же Николай мучительно считал дни и томился оттого, что он в тылу, что не участвует в боях. Не помогало даже то, что он малейшее свободное время проводил на полигоне завода, где испытывали и обкатывали новые, только что сошедшие с конвейера танки. Ему страстно хотелось овладеть искусством вождения танка, научиться без промаха бить по цели с полного хода.

Курсы были трехмесячные, но в середине июня всех курсантов группы, где учился Николай, досрочно выпустили и направили на фронт.

Перед выездом Николай получил приказ о присвоении ему звания капитана, а еще в госпитале ему вручили орден Отечественной войны за операцию по спасению боевого охранения. В полку не забыли о нем.

И вот он в поезде, снова едет на фронт, где назревали грозные события. Смутное настроение какой-то грусти овладело им. Фронта он не боялся. Не пугала его и мысль о возможной гибели. Но угнетало чувство одиночества. До сих пор он ничего не знает о Нине. Где она? Что с ней? Он верил во встречу, надеялся на нее, но как тяжело надеяться бесконечно, как трудно не иметь возможности хотя бы в письме делиться своими мыслями, надеждами с любимым человеком.

В Москве у Николая оказались свободными несколько часов до следующего поезда, и он решил съездить в подмосковный городок, где был госпиталь Сокольского. Может, удастся узнать что-нибудь о Нине.

В городке, недалеко от главного корпуса госпиталя, он встретил торжественную похоронную процессию. Впереди гроба несли на подушках ордена покойного. За катафалком шли генералы, полковники, врачи, сестры, много местных жителей.

— Кого хоронят? — спросил Николай прохожего, прежде чем взять под козырек.