Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

Карпов набрасывал в блокноте заключительное слово. На душе было скверно. Факты собрали хлесткие. Сгладить то, что было высказано в его адрес, невозможно было ни голословным отрицанием, ни ловкими словесными вывертами. Собрание поверило выступавшим. Это было совершенно очевидно. Раньше он мог лавировать: в докладе не говорить острых слов о тех, кого опасно тревожить, пока идут прения, а потом обрушиться на них в заключительном слове и сделать вывод, что такой работник не годится, не обеспечивает, недостоин и тому подобное. Правда, и после заключительного слова обиженный обязательно полезет со справкой, но чтобы доказать что-то, надо время. А что докажет человек за три минуты, установленные регламентом? Только следи за стрелками часов, да оборви вовремя. Оправдывающийся стушуется, и этим дело кончится. Избавиться потом от такого работника — пара пустяков: надо только ввернуть кое-где словечко, сослаться на собрание, и дело в шляпе! Пусть потом пишет жалобы. Так даже лучше Карпову. Он просто скажет: разве не видите, от кого жалоба? А там, наверху, сами сделают вывод: «Карпов требователен, Карпов — принципиальный работник». Это и есть главное.

Сегодня, однако, Карпов растерялся. Надо придумывать какой-то другой ход. Молчать? Но молчать — значит признать свои ошибки. На это идти нельзя. Надо отвести все обвинения, поставить под сомнение благонадежность самих выступающих. Значит, нужно взяться за самого авторитетного из них.

Из-за спины ему протянули записку. Обернувшись назад, он увидел взволнованное лицо Ивлянской и услышал ее хриплое от курения дыхание.

«Мне выступать или нет?» — спрашивала она в записке.

«Лезет, старая дура, куда не просят!» — со злостью подумал Карпов, вырвал из блокнота листок и написал: «Собрание затягивается. Не стоит».

К трибуне Карпов вышел как всегда смело, словно не о нем говорили пренеприятные вещи.

— Прежде всего я хочу отметить, что сегодняшнее собрание партийного и советского актива проходит как никогда правильно, — начал он. — Давно у нас не было таких собраний. Если бы мы почаще поругивали друг друга, то меньше было бы недостатков и недоразумений. — Карпов торопливо перелистал страницы блокнота. — Тут мне приписывали всякие будто бы неправильные действия. Хочу кое-что пояснить. Да, по распоряжению райисполкома в колхозах мы брали сено, овес и еще кое-что. Но все это для хозяйства исполкома!

— Поросят тоже для нужд исполкома?

— Поросят покупал я. Могу показать квитанции. Брали мы в школе паклю. Она израсходована на ремонт квартиры товарища Масленникова. Затем железо. Оно ушло на коммунальные квартиры. Райкомхоз обязан был расплатиться. Почему он не расплатился, я не знаю. Завтра же проверю. Известь и алебастр из школы мы взяли заимообразно. Так что все законно. Тут и товарищ Масленников об этом много говорил, но кому-кому, а вам, товарищ Масленников, нечего возмущаться. Вместе мы с вами решали вопросы и давайте вместе отвечать! Вешать все на Карпова — не по-партийному!

В зале зашумели. Послышались возмущенные голоса. Однако цель была достигнута. На секретаря райкома брошена тень, и дело затянется надолго. А там видно будет…

На участке фронта, который занимал уральский полк, после продолжительных боев наступило относительное затишье. Противники закопались в землю..

Однажды утром командир роты старший лейтенант Мезенин вызвал к себе Снопова и Куклина.

— Собирайтесь. Вас приказано направить в распоряжение штаба полка.

— Как? Насовсем из роты? — спросил Николай. — Почему?

— Сказано: откомандировать. Значит, насовсем. Очевидно, образование кое-какое значение имеет. А жаль. Хорошие вы ребята. Воевать с вами можно. Надежные ребята.

— Куда же нас?:

— Куда? В штаб. Засадят бумаги писать, — ответил старший лейтенант.

— Ну уж в канцелярии меня сидеть не заставят! — решительно заявил Андрей.

— Как сказать. Тут дело военное. И бумаги писать кому-то надо. Ну, идите.

Николаю хотелось на прощание пожелать командиру роты что-нибудь хорошее, и он не по-уставному проговорил:

— Желаю вам здоровья, товарищ старший лейтенант.

— Спасибо, ребята. И вам того же.

В штаб их не засадили, а направили в распоряжение командира батареи семидесятишестимиллиметровых орудий того же полка. Батарея понесла значительные потери и теперь пополнялась за счет наиболее образованных и грамотных людей из пехоты.

Николай и Андрей не раз видели в бою этих отчаянных артиллеристов с короткоствольными пушками. Они сопровождали атакующих пехотинцев чуть ли не в самых боевых порядках роты. Командовал ими высокий черноватый капитан, не расстававшийся с биноклем.

— Вот это дело! — обрадовался Андрей, узнав о направлении. — Там капитан стоящий!

Огневые позиции батареи находились на западном склоне высотки недалеко от переднего края. Командир батареи стоял в орудийном окопе, когда Куклин и Снопов подошли к нему с докладом.

— Пришли? — опередил их командир батареи, а сам подумал: «Помнит командир полка свое обещание… Ох и будет возни с этими интеллигентиками».

Увидев, что командир батареи чем-то недоволен, Андрей не очень учтиво ответил:

— Направили, товарищ капитан.

Капитан посмотрел на Андрея, и уголки его губ дрогнули в усмешке.

Он задал Николаю несколько вопросов: откуда, какое образование, где семья, чем занимаются родители, а потом взялся за Андрея:

— До армии были знакомы со Сноповым?

— Видел однажды в городе.

От внимания капитана не ускользнуло удивление Снопова.

— При каких обстоятельствах?

— Ехал я в трамвае, смотрю, бежит вслед студент. Спрашиваю: «Почему не садишься в вагон?» Он мне отвечает: «Двадцать копеек экономлю». «Дурак, говорю ему, беги лучше за автобусом — целый рубль сбережешь».

— Старый анекдот, Куклин, — перебил его капитан. — Я его еще в детстве слышал. А ты такой же балагур. В боях участвовал или до сих пор в штабах околачивался? Может быть, избавились от тебя начальники?

— Сказали тоже… Все время вместе в третьей роте были в стрелковом отделении. Благодарности имеем.

— Ну, это неплохо. Если и после боев остался балагуром, значит, не страшны тебе японцы…

В первые дни пребывания в батарее Андрей и Николай жили на огневой позиции и входили в расчеты орудий как запасные номера. Пользуясь тем, что стрелять приходилось мало, они с увлечением занимались у орудий. Капитан требовал, чтобы они могли в любую минуту заменить каждого из расчета. Через несколько дней их поставили замковыми, хотя они могли бы замещать и наводчика.

Однажды вечером привезли две машины со снарядами. Заканчивая разгрузку, Николай громко расхохотался очередной шутке Андрея и тут же услышал знакомый голос.