Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

Николай не взял протянутую бумагу: принять ее значило бы показать готовность уступить.

— Почему вы думаете, что аспирантура для Снопова — пустая затея? — спросила представительница обкома, молчавшая да сих пор.

— Да он сам не знает, чего он хочет! Особых данных у него для аспирантуры я лично пока не вижу. Отличников у нас в институте немало. Тогда все они должны…

— Вы не правы. Снопов — не только отличник. У него есть печатная работа. Пусть студенческая, но, как говорится, лиха беда начало. Насколько мне помнится, работа удачная. Правда, не очень легко она ему далась…

Представительница обкома вскользь упрекнула директора института и декана факультета за то, что они в свое время не поддержали Снопова.

Два года назад в институте объявили конкурс на лучшую студенческую исследовательскую работу. Многие взялись за дело, но, не получая помощи научных работников, бросили. Лишь несколько студентов, в том числе и Снопов, довели взятые темы до конца, А редакционная комиссия, составленная из ученых, незаслуженно забраковала работу Николая. Только вмешательство научно-исследовательского института и специалистов, к которым он обратился, спасло положение. Помотали тогда ему нервы.

— Я считаю, что товарищ Снопов безусловно подходящая кандидатура, — заговорил декан.

— Неправильно нацеливаете, Владимир Александрович, вашего студента…

— Я тоже считаю нужным удовлетворить просьбу Снопова, — вставил директор, постукивая кончиком карандаша по настольному стеклу.

— А на каком основании?

— Основание? Желание самого Снопова. Разве это ничего не значит? И потом… Почему вы думаете, что наши студенты не подготовлены… Откуда такое убеждение?

Спор разгорался. Николай не вмешивался. Он ждал, что скажет представитель наркомата. Решение зависело от него.

— Почему бы нам не пойти навстречу желанию Снопова? — сказал тот наконец.

— А если он не поступит? — не сдавался заведующий облоно.

— В школе будет. Итак, товарищ Снопов, вам предоставляется право поступать в аспирантуру, — заключил директор.

Разговор был окончен. Николай встал, поблагодарил комиссию и вышел.

Через несколько минут он уже шагал по направлению к общежитию.

По улице двигалась большая колонна физкультурников. Около клуба Профинтерна оркестр заиграл марш.

Догоняя колонну, Николай заметил Дедушкина. Геннадий Иванович вышел из магазина военной книги, и, «взяв ногу», пошел по краю тротуара рядом с физкультурниками.

Геннадий Иванович был старше своих однокурсников лет на десять. В институт он пришел из школы, с большим педагогическим стажем и жизненным опытом. Рассудительный и всегда уравновешенный, он пользовался среди студентов непререкаемым авторитетом. Однокурсники никогда не называли его иначе как по имени и отчеству.

На углу Большевистской колонна свернула в сторону. Пропуская ее, Дедушкин остановился. Тут и догнал его Николай.

— Там, в институте, я не успел тебя расспросить, — сказал Дедушкин, когда они миновали перекресток. — Что тебе сказали в военкомате?

— Определенного ничего. Заявление взяли и сказали: «Жди». Только и всего.

— Значит, решил окончательно?

— Решил. Не могу иначе.

— Ну что же. Это правильно, — согласился Геннадий Иванович.

— Да, чем закончился спор Федора с Сергеем? — спросил Николай.

— У них ничем, конечно. А вообще-то этот спор время решать будет. Кто из них прав? Сергей, конечно, только он и сам не знает, как правильно поступать. А в отношении тебя заблуждается.

Несколько шагов прошли молча.

— Представь себе, Геннадий Иванович, — заговорил Николай, — бывает в жизни такое, что самому себе невозможно объяснить… Казалось бы, человека знаешь мало, а вот тянет к нему.

«Эх, вон куда тебя понесло!» — усмехнулся про себя Дедушкин.

— Я и сам не знаю, как это началось, но мысли…

— Ты боишься начать с ней разговор? Трудно сказать первое слово?

— А ты откуда знаешь, что я говорю о «ней»? — смутился Николай. — Я же тебе не сказал «она».

— Ну, тут немного ума надо, чтобы догадаться. Вначале всегда трудно. Но говорить обязан ты…

— Как это… ни с того ни с сего… Грохнешь еще невпопад такое, что она скажет: «Ты, что, рехнулся, что ли, или очумел?»

— Это не случится, — улыбнулся Дедушкин, видимо, вспомнив что-то свое. — Девушки, дружище, такой народ… Они наши чувства читают быстрее, чем мы сами успеем их осознать. Пока мы готовимся высказаться, у них решение готово. Не знаю, как это назвать. Опыт, что ли, тысячелетний, а может, чутье.

— Унеси, пожалуйста, портфель, — попросил вдруг Николай. — Пойду.

Дедушкин, не ожидавший такого оборота дела, усмехнулся, но удерживать или отговаривать не стал.

Во дворе общежития медицинского института Николай понял: поздно. У кладовой лежали кучей матрацы, подушки без наволочек. Две женщины затаскивали их под крышу.

— Вы не знаете, в какой комнате живет Нина Никитина?

— Уехала она часа два тому назад.

— Куда? — спросил он, хотя это не нужно было делать.

— Поди-ка я знаю. Тут их сотни…

Николай пошел к трамвайной остановке. Только теперь он заметил, что солнце клонится к земле и небо сегодня не голубое, а бесцветное, словно выжженное.

Он не стал ждать трамвая. Хотелось идти и идти до полной усталости, позабыть, стряхнуть с себя щемящее беспокойство. Утешаться надеждой на новую встречу не приходилось: Нина вернется только к началу сентября. Где-то будет он сам в это время? Дорог в жизни много, а мир велик…

В общежитии его ожидали Федя Токмарев, Аня Григоренко и Саша Серебренников, председатель профкома института.

— Вот что, кандидат в академики, — вместо приветствия сказал Саша. — Профком решил направить тебя на две недели в дом отдыха.

— Едем, Коля! — подзадоривал его Федя. — Мне тоже дали путевку.

— Куда? — спросил Николай, еще не совсем понимая, о чем идет речь.

— Отдыхать.

— А экзамены? Педагогика с историей педагогики? Это для меня что-то значит?

— Экзамен у тебя последний, да и то через три недели. Ты и так все знаешь, — ввернула Аня.

— Положим, я не все знаю, — задумчиво ответил Николай, а самому хотелось сказать: «Вот не знаю, куда она уехала. Сегодня видел ее и проехал мимо, не выскочил, не подошел… А может быть, это и к лучшему? Не успел начать — заканчивать не нужно».

— Собирайся и — марш, — наседал Саша.

— Да вы что? С ума, что ли, посходили? Перед последним экзаменом отдыхать ехать! Схватишь на последнем экзамене «посредственно» — прощай тогда аспирантура!

— Путевка уже выписана на тебя. Если не поедешь, пропадет. А у профкома нет лишних денег, чтобы разбрасываться.

— Едем, Коля! Потом подготовимся!

— Ладно! Едем! — махнул Николай рукой.