Вениамин Лебедев - По земле ходить не просто

— Да.

— В школе нет ни одного ученика девятых и десятых классов. Ушли в военкомат.

— Их не возьмут, — сказал Сергей, присаживаясь на, край стола завуча. — Я в этом уверен.

А через четверть часа Сергей вышел из школы. В нагрудном кармане вместе с комсомольским билетом лежало заявление с просьбой принять его добровольцем в ряды Красной Армии.

Уже подходя к зданию военкомата, он увидел своих учеников. Окружив плотным кольцом военкома, они что-то доказывали ему, а он, пожилой человек, смехом и шутками пытался отделаться от них.

— Я же вам говорю, ребята, что никто вас сейчас в армию не возьмет. Идите, учитесь. Кто плохо учится, пусть на глаза мне не попадается. Никогда в армию такого не возьмут.

— А в лыжники можно? — спросил кто-то из ребят. — С двойками?

— Да не-ет. В лыжники не берут?

— Я же говорю: идите, учитесь. Вон ваш директор идет! Он задаст вам перцу!

Отправив ребят в школу, Сергей зашел вместе е военкомом в его кабинет и подал заявление.

— И вы не теряйте времени и продолжайте работать, — сказал ему военком. — У вас дело такое, что доверить не всякому можно.

Уговоры не помогли, и Сергей вернулся в школу. Занятия продолжались, но что-то было уже не то. Даже в глазах первоклассников появилась печать суровости. В январе в школе началась инспекторская проверка. Судя по итогам полугодия, успеваемость почти не улучшилась, но Сергей считал большой удачей результаты контрольных работ. Тексты задач и диктантов, темы для сочинений, присланные из облоно, были сравнительно трудными, но почти все учащиеся справились с ними легко и быстро… В других школах дело обстояло гораздо хуже. Учителя жаловались, что задачи и тексты трудные. Директору Островной школы было чем гордиться: стремление коллектива работать по-новому начало давать свои плоды.

Но комиссия, составленная из инспектора облоно и сотрудников районо, иначе оценила положение. Работу школы признали неудовлетворительной, а в адрес директора записали, что он не способен нацелить учителей на улучшение учебно-воспитательной работы. Успешное выполнение контрольных работ Ивлянская не только расценила как случайное явление, но и высказала подозрение, что учителя подсказывали учащимся.

Дома тоже начались неприятности. Аня стала молчаливой, часто по пустякам раздражалась и грубила. Ясно было, что все это вызвано служебными неудачами Сергея.

Сергей сидел дома один. Он приболел и не пошел на районное собрание учителей.

Аня пришла поздно и, не заходя к Сергею в спальню, долго возилась на кухне, гремела посудой, что-то передвигала, переставляла.

— Аня! — позвал наконец Сергей.

— Сейчас приду, — ответила она, но это «сейчас» тянулось еще долго.

— Что было на собрании? — спросил Сергей.

— Что было? Ивлянская выступала и тебя помянула недобрым словом. Говорила, что ждут приказа о снятии тебя с работы. Потом Ожарков выступал. Говорил, что ты не дал его сыну окончить семь классов и выгнал из школы. Ругался ты будто так, что очки свои со злости разбил.

Сергей молчал.

— Когда это кончится, Сережа? — с болью спросила Аня. — За что я должна терпеть такой позор? На улице невозможно стало появляться. Вчера пьяный какой-то привязался в магазине и стал кричать на меня, что недолго осталось царствовать Заякину… Уйди ты с этой работы, уйди!

— Но ведь ты же знаешь, что я не из-за личных счетов исключил его?

Аня знала, все знала. Ожаркова исключили из школы решением педагогического совета. Навсегда запомнила она этого мальчишку с наглым взглядом исподлобья, с татуировкой на плечах и груди. Помнила она и его походку уличного беспризорника: вразвалку, с руками, засунутыми в карманы. Первое знакомство Сергея с этим шестнадцатилетним парнем произошло в присутствии милиционера, который привел его в школу после того, как он обокрал старуху колхозницу на пристани. Сколько бился с ним Сергей! Как долго не соглашался на исключение! Но в конце концов вынужден был принять строгие меры, когда убедился, что Ожарков стал опасным для детского коллектива. Был и отец Ожаркова на том педсовете, знает, в чем дело.

— Но я не могу так больше, Сережа. Напиши заявление об уходе…

— Нет. Пойми, Аня, ведь я же ни в чем не виноват.

— Проживешь лишних десять лет. Нервничать не будешь. Посмотри на себя, на кого ты стал похож. Издергался весь…

Что ей ответить? Разве она поверит в его способность сделать что-то? Рано же разочаровалась…

— Запомни, Сережа, не могу я больше так. Уеду я от тебя. Ведь с тех пор, как ты стал директором, жизни просто не стало… Ведь одно несчастье за другим… Понимаешь ты это? Нет, не могу я. Соберусь и уеду.

— Прости меня, если я тебя сделал несчастной, — глухо произнес Сергей. — Но силой удерживать не собираюсь. Видно, не крепка наша семья, если может распасться из-за этого.

— Ты только этого и ждал! — истерически выкрикнула Аня и выбежала из спальни.

Как хотелось Сергею забыть обо всем. Но разве возможно это? От себя все равно не уйдешь. До дна, видимо, придется испить горечь падения. А ведь это не только потеря работы, но и самое страшное — потеря веры в собственные силы. Столько лет готовился к педагогической деятельности, и теперь признаться в своей неспособности? И Аня, очевидно, оставит его… Было обидно до слез.

В соседней комнате всхлипывала Аня.

Поздно ночью она пришла в спальню и застала мужа сидящим на постели. Облокотившись на колени, он мрачно уставился в пол.

— Вот и конец? — сказал он, увидев ее. — Значит, уходишь? Это решено?

— Куда же я уйду от тебя?

Она бросилась к мужу, обняла его и спрятала голову на его груди.

— Не отпущу я тебя никуда, — прошептал Сергей. — Никуда не отпущу.

— У нас сын будет, Сережа…

Прослушав последние известия, Сергей положил конспекты уроков на следующую неделю в ящик стола и, закурив папиросу, прошелся по кабинету. Шел десятый час вечера. В школе уже никого не было, и его угнетала тишина. Уйти домой пока невозможно: надо набросать план работы на месяц.

«Скоро все это кончится, — подумал он. — Похоже, что последний раз пишу планы. Будет приказ облоно, приедет другой директор, придется сдавать дела».

Аня по-прежнему уговаривает написать заявление об уходе. Но что это даст? В лучшем случае, напишут в трудовой книжке: «Уволен по собственному желанию». Может быть, это приятнее, чем «Уволен, как не обеспечивший руководства». Но разве он для репутации работал? Разве для служебной характеристики бился все эти месяцы? Хотелось школу сделать хорошей. А вот заслужил плохую славу, и все.

Вошла Аня. Она работала теперь в школе последние дни перед декретным отпуском,

— Все занимаешься?

— Надо набросать планы… Тебе скучно одной? Сейчас допишу и пойдем домой. Завтра никуда не пойду. Хватит, — сказал он решительно. — А то действительно сидишь все время одна.