Анатолий Ким - Собиратели трав

— Молодец парень, — похвалил его бригадир Хе, следивший за незнакомцем краем глаза. — Куши-куши! — прогудел он ласково своим богатырским голосом, кивая на закуску, разложенную по чашкам прямо на траве. В чашках лежали мясо и рыба.

Захмелевшему До Хок-ро захотелось вдруг петь. И, как будто угадав его желание, кто-то из лесорубов затянул песню.

«Белая куртка, белые штаны, — я поющий добрый крестьянин», — пел лесоруб.

«Желтая юбка, алая кофта, — я поющая добрая крестьянка», — подхватил До Хок-ро, мотая головой в лад пению.

— Ну-ка, потише! Эй, Хок-ро! Поминайте человека пристойно. А шуметь нечего, не дети!

Все на минуту примолкли. Над людьми странно — в два прыжка — бесшумно пронеслась рябенькая птица. Че-сан хрипел и булькал во сне. До Хок-ро сидел на чьейто заброшенной могиле с упавшим на нее крестом; даже пьяный, он не переставал побаиваться сурового великана Хе. Незнакомец с улыбкой смотрел на всех.

— Человек помирай, его хорони, — стал объяснять ему бригадир, указывая на свежую могилу.

— А почему веселье? Почему карты? — спросил незнакомец.

— Эй, люди! — закричал вдруг До Хок-ро. — Я его давно знаю! Это не простой человек… поверьте!

— Разбудите Че-сана, пусть поговорит с человеком, — попросил бригадир Хе. Молодой Че-сан лучше остальных лесорубов говорил по-русски, недаром он был женат столько раз на пожилых русских вдовах.

Кто-то потянулся и дернул спящего парня за ногу — нога протащилась по земле, как жердь, в руке лесоруба остался новый полуботинок Че-сана, и тут все увидели его пропревшие носки с двумя дырочками на подошве.

— Хо! Че-сану сейчас и мадам не нужна, — рассмеялся Паге.

— Старый человек помирай — хорошо. Очень старый человек помирай — очень хорошо, — пустился сам в объяснения бригадир.

— Понимаю, — сказал незнакомец. — А молодой?

— Молодой помирай — очень плохо, — ответил Хе, всегда спокойный и добрый от могучей своей силы, которая таилась в его прямом, невероятно большом теле, никем не измеренная.

До Хок-ро, задремавший было, почувствовал вдруг, что падает. Он и упал почти, только упрямо еще держал голову над землей и глядел на море, силясь там что-то понять. А понять было мудрено: из синего моря на синее небо заползал, словно муха, черный пароходик. До Хок-ро протянул вперед руку — хотел сбить пальцем пароходик назад в море, — да не удержался и опрокинулся навзничь в сон…

Очнувшись с мучительной жаждой, открыв глаза, он увидел неисчислимые скопища и скопища горящих и мигающих огней. Ах, это звезды, догадался старик, но почему он видит столько звезд? Никогда он не замечал раньше, что в мире столько звезд. Ах, он лежит, оказывается, на спине, и лицо его запрокинулось к ночному небу. Но почему он лежит лицом к небу? До Хок-ро приподнялся, огляделся — ох, кажется, он на кладбище. Сзади него светила круглая тяжелая луна.

Вдруг перед собою До Хок-ро заметил демона. Тот шевелился возле ограды могилы, знакомо хлюпал носом и, кажется, плакал. О, старик подозревал и раньше, что тот был демон-оборотень, подосланный к нему, — и он перенес его на кладбище. Страшная тайна крылась в этом посланнике, и теперь наконец она раскроется, эта тайна, — здесь, ночью, среди могил. Демон встал и пошел к нему, сверкая розовым огнем глаз, и До Хок-ро не стал даже прикрываться руками, чтобы зря не мучиться, — пускай делает поскорее, что задумал. Но тень незнакомца прошелестела мимо, она несла мешок за спиной и этим мешком задела его по лицу. Тогда До Хок-ро подхватил свой мешок с травой, оказавшийся. у ног, и поспешил за незнакомцем — одному оставаться на кладбище было еще страшнее, чем идти за ним, кем бы он ни был.

Но вскоре старик заметил, что тот ведет его не в ту сторону — в глубь сопки, откуда нет никакого выхода. Значит, все-таки демон. Что ж, пускай, решил До Хок-ро, покорно шагая за тенью, будь что будет, все равно не убежать от него, догонит, если захочет. Он долго шел за незнакомцем, как вдруг тот остановился и выругался в темноте. Он повернул назад и прошел мимо До Хок-ро. У старика отлегло па сердце — теперь они шли правильно, к спуску сопки, там был колодец, была вода.

И тут До Хок-ро совсем пришел в себя, отошел от сна и похмелья и вспомнил, что умер старик Ю, что его похоронили, а он, До Хок-ро, напился вина и уснул на кладбище. Девять человек было в бригаде лесорубов, а теперь, значит, осталось их восемь. Умер старый Ю, в комнату его поселят кого-нибудь другого, куда же теперь зимою деваться ему, До Хок-ро? Может быть, лесорубы согласятся принять его в бригаду? Тогда начальство выделит и ему комнату. Только возьмут ли лесорубы? Ведь от До Хок-ро будет мало толку, силы уже не те. Если и держали они в бригаде старого, больного Ю, то только потому, что тот был когда-то у них бригадиром, лет десять назад.

До Хок-ро посмотрел на того, кто шел впереди, шурша ногами по дороге. «Что теперь будет, — тревожился старик, — что будет со мною, когда настанет зима?» Да что зима — неизвестно было, что будет даже этой ночью, застывшей над морем и землею под желтыми искрами звезд.

Эти глубокие, бездонные ночи! Ночь пытается внушить свою правду, сердце человека ее не приемлет. Отвращаясь от тьмы, он следит за огненной неспешной каруселью звезд и планет. А потом он уснет, закрыв усталые глаза, и тогда за сомкнутые веки его просочится ночь, пошлет в горячую пустыню безвольного мозга служку, летучего отрока, имя которому Сои. Махнет лучом фонарика Сон — и представится скорченному на постели старцу, что он мощный воин, только что победивший дикого льва, и улыбнется во сне старик и удовлетворенно подумает: «Нет, меня нельзя одолеть, все же я непобедим». А в следующее мгновенье старик увидит что он слабый старик, по вполне счастлив, потому что лежит на чистой циновке, заботливо укрытый одеялом, и рядом Стоит медная плевательница, куда можно плевать, не двигаясь с места.

Молодой женщине снится страсть, струйка горячей влаги скользнула из ее пухлого рта и достигла подушки, попранной ее красивой головою. Во сне женщина не помнит, как ее зовут, но помнит, что она теперь золотистая раковина на дне моря, ласкаемая дождем льющегося сверху солнца; и она дрогнула створками, как бабочка крыльями, и раскрылась навстречу свету — во имя радостного постижения всей глубины силы бытия.

А на берегу моря волны гудят во тьме, видно призрачно взлетающую пену, и кажется, что из моря вдруг вынырнут сейчас черные великаны, покажутся по плечи и тряхнут косматыми головами, отчего разлетятся крупные брызги по всему берегу и падут с мягким и частым стуком на сонные кровли прибрежных домиков. До Хок-ро видит во сне, как двое рабочих в спецовках вытаскивают клещами ржавые гвозди из брюха начальника Шина. Начальник лежит, словно пьяный или в обмороке, а рабочие орудуют над ним, непочтительно уместив его меж своих расставленных ног. До Хок-ро слышит ужасный скрежет, когда лезет гвоздь из брюха, и только теперь старик догадывается, что круглое брюхо начальника было выточено из куска дерева, обтянутого сверху для обмана живой белой кожей.