Адриан Романовский - Верность

— Вы сообщите мне условия?

Инженер едва заметно улыбнулся:

— Вы их узнаете из письма, которое я вам должен передать. Но обязательно на берегу, а не здесь.

— Ещё одно условие?

— Вы правы, ещё одно.

— Очень хорошо, — отвечал лейтенант, — подождите меня у ворот, через пять минут я выйду. Мне нужно распорядиться, прежде чем покинуть корабль.

Инженер встал и поклонился:

— Буду ждать вас, капитан.

Не дождавшись Ипподимопопуло, Дрейер надел штатское пальто, шляпу и вышел.

— Я ненадолго в город, Игорь Николаевич, — сказал он вахтенному начальнику, — старший офицер должен вернуться с минуты на минуту, но я не могу больше ждать. Передайте ему, чтобы действовал по расписанию и никуда не отлучался.

Худой и долговязый Буланин почтительно приложил растопыренную ладонь к маленькой флотской фуражке и фальцетом скомандовал: «Смирно». Несколько матросов встрепенулось, но большинство продолжало сидеть на люке, провожая своего командира насмешливыми взглядами.

«Падает дисциплина, — подумал Дрейер, шагая по доковому двору, — и никакие греки больше не в силах удержать её на должной высоте». Инженер ждал у ворот, покуривая сигарету. Сделав несколько шагов навстречу, он предложил:

— Не хотите ли, капитан, зайти перекусить, я уже успел проголодаться. Тут поблизости есть приличный ресторанчик. Там и поговорим.

Немного поколебавшись, Дрейер согласился. Интуиция подсказывала ему, что это посланец из другого лагеря.

Когда они сели за столик совершенно пустого в эти часы зала и китаец бой ушел выполнять заказ, инженер вынул из нагрудного кармана запечатанный конверт и подал его лейтенанту. Прочитав надпись, Дрейер распечатывать конверт не стал. «Пусть не думает, что я сгораю от нетерпения». И, приняв безразличный вид, небрежно сунул конверт в карман.

За столом он обнаружил у незнакомца изысканные манеры. «Непохож на большевика. Кто же он и что в этом конверте?» Но решил также блеснуть английской выдержкой. Расправившись с холодной закуской и налив по второй рюмке джина, Дрейер достал и десертным ножом вскрыл конверт: на плотном листе дорогой почтовой бумаги было каллиграфически выведено по-русски:

«Командиру п. с. «Магнит» А. К. Дрейеру.

Приглашаю Вас для переговоров. Место и время назначьте сами.

Командир РКК «Адмирал Завойко» А. Клюсс.

Шанхай, Киукианг роуд, 14».

Прочитав и удивленно подняв брови, лейтенант аккуратно спрятал листок в конверт и положил его на стол. Чокнувшись со своим собеседником, он залпом выпил джин и, не закусывая, спросил:

— Вы, конечно, говорите по-русски?

— Конечно, говорю, — ответил «инженер» с невозмутимым видом.

— Письмо верните вашему командиру. Ответ будет по почте.

— Отрицательный?

— Как вам сказать? Я ещё не решил. Надо подумать. Что, собственно, он мне может предложить?

— По-моему, вам всем уже предложена амнистия на совершенно ясных условиях.

— Все её отвергли.

— А вы лично?

— Повторяю, я ещё не решил…

Доев яичницу с ветчиной, традиционный английский завтрак, налив последние рюмки, Дрейер заключил:

— Очень приятно было с вами познакомиться. Передайте вашему командиру, что он должен быть счастлив, имея в подчинении таких пронырливых офицеров.

Беловеский церемонно поклонился.

— Он-то счастлив. Хотелось бы этого же пожелать и вам, господин лейтенант, — улыбнулся штурман.

Выйдя из ресторана и вежливо приподняв шляпы они пошли в разные стороны.

Расставшись с Дрейером, Беловеский повернул к воротам доковой территории, чтобы встретиться с Глинковым, который «обеспечивал» его визит на «Магнит». Наблюдая за происходящим, он должен был в случае необходимости поднять тревогу.

По неметеной, грязной улице бежали кое-как прикрытые рикши и носильщики с бамбуковыми коромыслами на плечах. Холодный порывистый ветер нёс пыль и обрывки бумаги. Глинков стоял на углу и за кем-то наблюдал.

— Что там, Павел Фадеевич?

— Смотрите, какая пара: Ходулин и Ипподимопопуло. Прощаются, ручки жмут. Сейчас спросим, о чём это они беседовали.

И Глинков решительно пошел к воротам. Ходулин, в бушлате с красной звездочкой в бескозырке, на ленточке которой золотилась надпись: «РКК «Адмирал Завойко», подошел, улыбаясь:

— Знакомого встретил. В двадцатом году играли в теннис. Тогда он наш был.

— Наш, говоришь? — вспыхнул фельдшер. — Вывший и будущий белогвардеец! Много таких «наших» тогда служило. Он меня на Полтавскую тащил!

— Да что вы! Я не знал.

— Ну ладно, — вмешался штурман, — это всё было. А что он сейчас говорит?

— Да разное. Между прочим, жалеет, что попал к белым. Ведь вместе с Раскольниковым учился.

— Вместе-то вместе. А вот выучились разному: Раскольников свободу защищает, а этот грек — контрреволюцию. Значит, жалеет?

— Жалеет.

— Почему же к нам не идет? Ведь об амнистии знает.

— Поздно, говорит, менять курс.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Нет, Михаил Иванович, — не согласился Глинков, — для него, пожалуй, поздно. Я лично его простить не могу.

— А этого и не требуется. В постановлении ВЦИКа ясно сказано об условиях амнистии. Но, похоже, Павел Фадеевич, в это постановление не только белогвардейцы не верят…

Глинков обиженно замолчал. Сели в трамвай и поехали на корабль.

На диване в каюте командира сидел только что вернувшийся с берега старший офицер и, пока Клюсс брился, докладывал ему, что вчера у него в гостях был Дрейер, командир «Магнита».

— Насколько я понял, Александр Иванович, он в смятении. Со Старком идти дальше не хочет. Спрашивал у меня совета, как быть.

— Что же вы ему посоветовали? — донеслось из-за занавески.

— Об амнистии напомнил и спросил, почему он не отвечает на ваше письмо.

— А он?

— Говорит, что переговоры о сдаче корабля для него неприемлемы. Ссылается на офицерскую честь. Вот если бы вся флотилия… Просил меня узнать, может ли он сам вернуться в Россию.

— Так ведь после первого января он будет вне закона. В постановлении ВЦИКа ведь так написано?

— Так, Александр Иванович, но он этому не верит. Выйдя из-за занавески, Клюсс рассмеялся.

— Действительно, смятение умов. В амнистию не верят и в то, что будут вне закона, также не верят. А в Старка и Гроссе верят. Почему бы это?

— Не знаю, Александр Иванович. По-моему, нужно время, чтобы им все это переварить.

— Времени, Николай Петрович, нет. Старк тоже понимает, что делается у них в умах, и на днях уведет их отсюда.

Отпустив Нифонтова и написав коротенькое письмо командиру канонерской лодки «Улисс», Клюсс послал за штурманом.

— Ведь вы плавали со Степановым, Михаил Иванович? Попробуйте с ним поговорить. Он тоже стоит в доке. С Дрейером получилось у вас неплохо. Вчера он у Николая Петровича был, жаловался на свою судьбу, просил совета…