Адриан Романовский - Верность

Все захохотали, а Губанов продолжал:

— Американцы и немцам помогают. Да так, чтобы их к рукам прибрать. Видал я во Владивостоке, как они за шелк и духи французские девок покупали. Тоже, скажешь, помощь?

— Так, по-твоему, принимать у них хлеба не надо. Пусть мрет народ с голоду?

— Этого я опять не говорил. Пусть везут хлеб, но не по кабальным обязательствам. Будем богаты — расплатимся.

— И о чём вы спорите? — вмешался старший матрос Дойников. — Не матросское это дело — решать. Для этого правительство у нас есть. Ленин.

— По-твоему, матросское дело на вахте дрыхнуть и за это на французской гауптвахте сидеть? — съязвил Шейнин. — Нет, ребята, есть здесь и матросское дело. Голодают в России, это точно. Так давайте поможем. Давайте отчислим половину месячного матросского оклада в пользу голодающих. И офицеров к этому призовем. Ведь на Камчатку идем, оттуда это сделать трудно будет.

Матросы примолкли. Предложение Шейнина всех озадачило.

— Так это добровольно? — спросил кочегар Василевский.

— Само собой, добровольно.

Вмешался боцман:

— Тут, ребята, надо комиссара. Пусть командиру доложит, что команда, мол, желает. И подписной лист по всей форме.

— А деньги эти куда отдадут? — поинтересовался Василевский.

— Ревизор на почту сдаст. Правительству в Читу, — пояснил боцман.

Все молчали. Губанов встал и окинул матросов вызывающим взглядом:

— Ну что? Согласны?.. Чего молчите? Или денег жалко?

На баке загудели:

— Кому жалко? Ты поаккуратней! Надо комиссию.

— Комиссию, говорите? Вот Шейнин, я и ещё вот Кудряшев. Пойдешь с нами к комиссару? По подписному листу каждый и даст, сколько может и сколько захочет. Никого неволить не будем, но с каждого подпись возьмем.

— А кто не захочет? — опять спросил Василевский.

— Тот проставит ноль и распишется.

Все захохотали, а Василевский воскликнул:

— Так не делается! Это уже принуждение!

— Принуждение, говоришь? — отпарировал Губанов. — Ну ладно, пусть так. Тогда я за тебя распишусь.

Все опять захохотали.

Командующий белой Сибирской флотилией рассеянно слушал доклад начальника штаба. Настроение с утра было испорчено. Только что у него был начальник плавучих средств порта и, заикаясь, доложил, что ночью большевики угнали у него два лучших паровых буксира. Накричав на него, он минут пять, тяжело дыша, ходил из угла в угол своего просторного кабинета. Остановившись перед почтительно вытянувшимся Подъяпольским, Старк старался понять, что такое он говорит.

— …Князь Гедройц доносит, ваше превосходительство: большевики снаряжают в Шанхае экспедицию на Камчатку. С заходом в Ольгу…

Адмирал выставил ладонь и скорчил нетерпеливую гримасу:

— Доносит… Вот видите, как получается? Почему до сих пор красные не выбиты из залива Святой Ольги? Там у них целая флотилия! Хорошо, что угля нет… Чего мы ждем? Чтобы туда пришел из Шанхая пароход с углем?.. А «Адмирал Завойко»? Почему он до сих пор не вернулся во Владивосток?

— Старший лейтенант Клюсс отказался, ваше превосходительство.

— Отказался. Вот именно!.. Ведь это безобразие! У нас под носом в иностранном порту беспрепятственно действует большевистский корабль. Подрывает наш авторитет. Пока будет продолжаться это безобразие, союзники нас не признают!.. Необходимо сменить командира, привести «Завойко» сюда. Укомплектовать надежным, преданным родине личным составом, поставить на палубу грозную артиллерию… Потом снова послать его на несколько дней в Шанхай для утверждения нашего авторитета. Русская колония должна устроить торжественную встречу. Газеты об этом должны писать. Иностранные! «Шанхай Дэйли ньюс», например. Понимаете?!

Подъяпольский растерянно молчал. «Старик размечтался не на шутку», — подумал он, понимая, как трудно всё это организовать. Вдруг его осенила мысль: Хрептович! Скомпрометирован, но может пригодиться.

— Есть, ваше превосходительство. Я разработаю шанхайскую операцию. Вы не будете возражать против кандидатуры капитана 2 ранга Хрептовича? В своё время захватил «Патрокл», был в заграничном плавании. Говорит по-английски…

— Хрептович… Гм… А где он сейчас?

— Сейчас не у дел, ваше превосходительство.

— Ах да… Да, конечно. Хрептович… Какая-то с ним была история… Но это неважно. Хрептович подходит.

Адмирал с торжеством прошелся по кабинету.

— Доложите, когда у вас всё будет готово. Хочу поговорить с Хрептовичем перед его отъездом. В иностранном порту нужно действовать дипломатическим путем. Гроссе и капитан 1 ранга Крашенинников должны ему помочь. Князь Гедройц — обеспечить информацией…

«Хрептович — дипломат! Комедия какая-то, а я в роли режиссера, — подумал начальник штаба, выходя из кабинета. — Весьма возможно, — размышлял он, — что наш избранник окажется не на высоте и попросту провалит операцию. Где, интересно, баронесса Таубе? Нужно навести справки».

Тем не менее он разработал план: штаб флотилии отдает приказ об отстранении старшего лейтенанта Клюсса от занимаемой должности за незаконную продажу пушнины, принадлежащей правительственному ведомству, и о назначении на «Адмирал Завойко» нового командира. Хрептович с этим приказом, письмом к Гроссе и небольшой группой офицеров выезжает в Шанхай. Там группа пополняется добровольцами из белоэмигрантов. Они заводят знакомства с офицерами и матросами большевистского корабля и заручаются содействием некоторых из них. Ночью или под утро, незаметно подойдя на нанятых китайских джонках, группа бросается на абордаж, применяя только холодное оружие. Арестовывают комиссара, свозят на берег командира. Утром новый командир наносит визиты властям, расплачивается с кредиторами и уходит в море. Гроссе докладывает о смене командиров китайскому комиссару по русским делам, но только тогда, когда эта смена станет свершившимся фактом. В газетах публикуется письмо Меркулова к Гроссе о том, что старший лейтенант Клюсс отстранен от командования за самовольный уход в Шанхай, продажу пушнины и присвоение части вырученных денег… Команду Подъяпольский в расчет не принимал. Старых революционных матросов в ней нет, а молодые должны с радостью встретить весть о возвращении во Владивосток. Особенно если им за месяц вперед выдать жалованье в иностранной валюте.

Для этой смелой и, как ему казалось, хорошо продуманной операции нужны были деньги. Через несколько дней и этот вопрос был улажен.

И вот обласканный адмиралом Хрептович, в новом костюме, с кожаным чемоданом и крупным чеком на шанхайское отделение «Чосен-банка», взошел на палубу парохода. В Шанхае он поселился на Бродвее у князя Гедройца и начал «изучать обстановку». Для этого необходимо было посещать рестораны и другие увеселительные места, знакомиться с «нужными» женщинами и мужчинами, пить с ними вино. Для танцев Хрептович был тяжеловат, но этот пробел восполняли прибывшие с ним молодые офицеры. Шатание по дансингам и попутные возлияния часто заканчивались поездкой на рикшах в Хонкью, [21] Район Шанхая, заселенный японскими эмигрантами. к Japanese girls. [22] Японские девицы (англ.).