Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй

— Чую, чую, куда клонишь, голубчик, — оборвал его Иван Митрофанович. — Не крути, говори прямо. Коли пришел за айраном, не прячь посуды. Так, кажется, говорят казахи?

Иван Митрофанович не прочь был при случае щегольнуть знанием народных пословиц.

Касбулат понял, что разговор сейчас пойдет крайне серьезный.

— Видите ли, Иван Митрофанович, наш район хоть и большой, но, как вы сами знаете, почвы у нас в основном песчаные. Посевные площади мы используем под пшеницу и просо, и население привыкло выращивать именно эти культуры...

— Так-так, продолжай. — Иван Митрофанович весь подался вперед.

— Видите ли, если мы эти небольшие площади отведем под кукурузу, которую выращивать не умеем и которая, еще неизвестно, приживется ли у нас...

Касбулат не договорил. Он заметил в лице Ивана Митрофановича перемену, которая не предвещала ничего доброго.

— Я вас понял прекрасно, и можете не продолжать. — Иван Митрофанович откинулся в кресле и смерил Касбулата таким взглядом, как будто увидел его впервые. — Несостоятельна, голубчик, ваша теория, несостоятельна... Кукуруза даже в более северных широтах нашей страны дает отменный урожай. Дискуссия по этому поводу давно уже окончена. Что касается посевных площадей, то твой район больше герцогства Люксембург и княжества Лихтенштейн вместе взятых, так-то. Мало ли у тебя еще неосвоенных земель? Под кукурузу следует отвести самые плодородные участки. Надо уметь заинтересовать народ и показать ему колоссальные возможности этой культуры.

— Наш район не может пойти на это, Иван Митрофанович. Может быть, в княжестве Лихтенштейн...

— Вы что, это серьезно говорите?

— Совершенно серьезно.

Иван Митрофанович замолчал и стал смотреть на Касбулата с каким-то особым интересом. Воспользовавшись паузой, Касбулат попытался развернуть свои мысли:

— Мы не можем ломать сложившуюся структуру посевов. Мы и так лишились лучших пастбищ и сенокосных угодий, а ведь наш профиль все-таки животноводство.

— А кукуруза — лучший корм для скота. Ты это знаешь?

— Кто знает, что это будет за корм.

— Я вижу, ты только о сегодняшнем дне думаешь, а на завтра тебе наплевать? А я-то всегда считал, что у тебя есть государственное мышление, Касбулат.

— Иван Митрофанович, разве не говорим мы сейчас об инициативе снизу? Вы же сами говорили, что надо больше доверять местным органам, больше давать им прав. Я прошу вас, предоставьте нам инициативу...

— Пожалуйста, она твоя. Предоставляю тебе инициативу выращивать кукурузу. Если думаешь о будущем района, проявляй эту инициативу.

Многолетний опыт подсказывал Касбулату, что сейчас нужно остановиться, незаметно стушеваться, начать тактическое и приличное отступление. Прежде в спорах с Иваном Митрофановичем он применял своеобразную волейбольную тактику. Своеобразие ее заключалось в том, что нужно было проиграть; проиграть, но и показать свою ловкость, и сделать так, чтобы противник был доволен своей победой и принял ее за чистую монету. В такой игре он проявлял известную виртуозность.

Резкая подача крюком, резкая, но не очень сильная. Иван Митрофанович в прыжке принимает мяч. Браво, Иван Митрофанович! Гас с четвертого номера, но так, чтобы и Иван Митрофанович смог продемонстрировать свое искусство, вытянуться рыбкой и сорвать аплодисменты. Финт над сеткой, но так, чтобы Иван Митрофанович разгадал хитрость и в ответ всадил бы наконец кол в твою площадку, а ты бы только с улыбкой развел руками — тут, мол, ничего не поделаешь, разные уровни класса.

— Ну, вот видишь, голубчик, чего же ты колья ломал, — довольный улыбался в таких случаях Иван Митрофанович. — А за принципиальность тебя люблю.

В тот раз Касбулат не избрал этой проверенной тактики и заупрямился, делая вид, что не понимает жестких намеков Ивана Митрофановича. В конце концов после долгих споров приняли половинчатое решение — прежних посевных площадей не трогать, а под кукурузу отвести неосвоенные земли. Неприступно холодным тоном Иван Митрофанович попрощался с Касбулатом.

Касбулат понимал, что даром ему его упорство не пройдет, а настанет время — все вспомнится и припомнится. Память у Ивана Митрофановича исключительно цепкая. Незаменимое качество для руководителя или ученого.

Понимая все это, Касбулат окружил свою кукурузу исключительным вниманием, никому не доверял, проверял все сам. При встречах Иван Митрофанович спрашивал, насмешливо щурясь:

— Ну, как твоя кукуруза, Касбулат? Растет?

— Растет, — с готовностью отвечал Касбулат. — Думаю, со временем освоим это дело.

Казалось бы, такой ответ должен был устроить Ивана Митрофановича, но он только усмехнулся. В глазах его не остывал внимательный подозрительный огонек. «Вижу, вижу тебя, голубчик, насквозь. На словах ты за кукурузу, а на деле — против».

Весной следующего года состоялось областное совещание чрезвычайной важности. В то время Северный Казахстан был в центре внимания всех газет — там поднимали целину. Можно сказать, что все население сверху донизу ощущало атмосферу подъема. А здесь сидеть сложа руки было нельзя. Был брошен лозунг о «второй целине», то есть о резком увеличении поголовья скота.

Собственно говоря, со скотоводством в этих краях дело всегда обстояло неплохо, но поскольку лозунг был брошен, на него следовало откликаться. Руководители районов заволновались. Люди бывалые и осторожные, они не торопились лезть «поперед батьки в пекло», каждый выжидал, расспрашивал другого — какие тот намерен взять обязательства. Никто, правда, не торопился раскрывать карты. Обязательства-то взять можно, можно сорвать аплодисменты, а потом, когда с тебя спросят, поймешь почем фунт лиха.

В перерыве, когда Касбулат пробирался в фойе, его вдруг окликнули из президиума.

— Касбулат Искакович! Что же вы прячетесь, дорогой?

Не сразу поняв, кому принадлежит голос, он обернулся и увидел Ивана Митрофановича, который ласково ему кивал и манил к себе.

Есть нечто приятное в том, что начальство выделяет тебя среди других и подзывает к себе, однако сейчас Касбулат не очень обрадовался этому вниманию.

Иван Митрофанович был весел, оживлен и бодр. Большие совещания всегда настраивают начальство на какой-то особый торжественно-приподнятый лад. Это Касбулат знал по себе.

Взяв Касбулата под руку, Иван Митрофанович отвел его немного в сторону от других членов президиума и деловито спросил:

— Почему не записываешься в прения, дорогой?

— Собираюсь выступить позднее.

— Выжидаешь, значит. Так-так... — Иван Митрофанович уставился прямо в глаза Касбулату. — Что-то не очень активно идет собрание. Как тебе кажется? Пока только трое выступили. Не густо, а?