Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй

Перевожу взгляд с одной поврежденной скульптуры на другую и почти осязаемо вижу эту картину, слышу грубые выкрики и пьяный хохот офицеров и солдат.

Почему это преступление почти не нашло отклика ни у современников, ни у потомков? Ведь если бы, к примеру, кто-то поднял руку на «Сикстинскую Мадонну» или на «Джоконду», то...

И я размышляю снова и снова о высокомерии колонизаторов. И не только тех, кто непосредственно убивает и насилует, но и тех, кто пишет ученые трактаты, в которых человеческая культура разрубается на различные географические зоны, и все, что не соответствует западным стандартам, чванливо третируется как нечто низшее. Чувствую, что во мне закипает злое раздражение, и стараюсь успокоить себя мыслями о том, что есть, есть все-таки некая справедливость в человеческой истории, что пусть поздно — гораздо позднее, чем хотелось бы, — но все-таки приходит на злодеев час возмездия, «...и вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь». Праведную кровь этих великих мастеров, чьи деяния вы оскорбили. И начинается это возмездие с того, что выражено известной поговоркой: «Кого бог хочет наказать, того лишает разума». Превращаясь в полчища варваров, современные захватчики неизменно теряют разум, а в этом уже потенциально заложена их будущая гибель.

...Выходим из храма. Узкая асфальтовая пешеходная дорожка огибает гору, возвышающуюся над храмом. Поворачиваем к кафе у причала. Юркие обезьяны карабкаются по стенам, по ветвям деревьев, грызутся из-за подачек, бросаемых прохожими. Всматриваюсь повнимательнее в глаза этих шимпанзе, как говорят, наших довольно близких родственников. Улавливаю в их глазах не только внешнее сходство с нашими, но даже какую-то затаенную человечью грусть. На кормлении обезьян тоже построен небольшой бизнес. Ребятишки тут же услужливо предлагают вам всего за одну рупию кулек с орехами и горохом. То, чего не успеют подобрать скачущие обезьяны, достается детям.

Шимпанзе, которые, как говорят, из всех обезьян наиболее близки к человеку, невелики по размерам. Детеныши их совсем крохотные. Они сидят прижавшись к материнскому брюху и не падают при любых гимнастических трюках мамаши, скачущей по деревьям.

Странная сцена: одна из самок не успела схватить брошенный орех, ее детеныш оказался более ловким. Но только что он поднес орех ко рту, как мать вырвала добычу и съела сама. Вот это уже говорит против родства с человеком, у которого, как известно, материнский инстинкт развит больше, чем инстинкт самосохранения. Да что человек! Даже голодная волчица отдает добычу волчонку. А тургеневская воробьиха, прикрывающая птенца своим телом в минуту страшной опасности! Или эгоистичная мамаша-шимпанзе нетипична? Может быть, разнообразие темпераментов и характеров — это тоже признак родства с нами?

...Возвращаясь из этой поездки, мы различаем в очистившемся от тумана морском воздухе контуры еще одного острова на расстоянии пяти-шести километров от уже известного нам острова Элефант. Вокруг этого нового для нас острова висит на опорах белый мост. Может быть, это причал для кораблей?..

— Здесь, на этом острове, мы возводим с помощью Канады атомный реактор, — объясняет наш гид и добавляет: — Два острова рядом. Один — прошлое Индии, другой — ее будущее.

Эту фразу, безусловно, стократно повторенную, он произносит вдохновенно, с таким выражением, точно это экспромт, только что найденный им. Ну что ж... Наверно, в этом даре выразительного повторения одного и того же и заключается талант гида.

Два аксакала Индии. Ленин в Бомбее.

Этой встречи мы ждали давно. Обоих крупных писателей этой страны: и Ходжу Ахмада Аббаса и Кришана Чандра — мы знали понаслышке давно, кое-что читали в переводах, кое-что видели в кино. Тем более интересно было узнать этих людей, о которых ты уже составил себе некоторое, должно быть, произвольное впечатление, во всей их конкретности, на родной им почве.

Ходжа Ахмад Аббас живет в городском районе Джуху. Дорога к этому району петляет все время берегом моря. Еще и еще поражаемся масштабам этого колоссального города. Уже двадцать километров позади нас, а конца городским кварталам все не видать.

Джуху — это, по существу, район кинематографистов. Именно здесь расположены многие киностудии Бомбея. Аббас, пригласивший нас на сегодня к себе в гости, очевидно, избрал этот район не случайно, а вследствие своей тесной связи с искусством кино. Ведь именно он является автором сценариев к популярным у нас фильмам «Бродяга» и «Господин 420». Он также соавтор сценария фильма «Афанасий Никитин».

Проза Аббаса — романы и новеллы — переведена на многие языки мира. В основном Аббас пишет на английском языке, и знатоки заверяют, что его стилистика, весь его творческий почерк обогащают не только индийскую литературу, но и английский язык. Аббас не поклонник модернизма. Книги его представляют собой добротные реалистические произведения.

— Аббас-ага сам готовит для вас угощение, — доверительно сообщает посланный за нами человек.

Машина останавливается. Из небольшого одноэтажного дома на краю приморской дороги выбегает навстречу нам с протянутой для приветствия рукой худой невысокий человек с непокрытой головой, в рубашке с короткими рукавами. Еще бы не с короткими! Ведь жар пышет неистово, его не может умерить море, воздух просто испепеляет вашу кожу.

В конце 1954-го года я видел Ходжу Ахмада Аббаса на Втором съезде советских писателей. И теперь я пристально всматриваюсь в его узкое лицо с крупноватым носом и глубокими залысинами на лбу, в его серые, глубоко сидящие глаза. Постарел-таки с тех пор. Но глаза по-прежнему светятся молодо и энергично.

Аббас немного объясняется по-русски и по-детски щеголяет этим.

— Как погода в Казахстан? — осведомляется он. Страшно горд, когда мы одобряем его русское произношение.

К нашему приходу приглашен и другой классик Индии — Кришан Чандр, пишущий на языке хинди. Его внешний облик не соответствует тому, который составился в моем воображении. Кришан Чандр низок ростом, плотен, коренаст, с короткой шеей. Лицо его по типу приближается к казахским лицам. Сначала его несловоохотливость и некоторая вялость движений заставляет предположить в нем флегматика, но скоро выясняется причина некоторой заторможенности в поведении писателя. Он недавно пережил тяжелый сердечный приступ, сейчас лечится, избегает путешествий. Очень жалеет, что из-за состояния здоровья не смог приехать в Москву, куда был приглашен.

И Аббас и Чандр много раз бывали у нас, и сейчас в их гостеприимстве ощущается теплота искреннего душевного расположения.

Из дальнейшей беседы с этими писателями нам становится ясно, как сложен вообще вопрос о выработке некоего единства действий в писательской среде Индии. Острая политическая борьба в стране отражается и на литературном фронте. Тем ценнее и трогательнее выглядит дружба, которой связаны эти два автора, несмотря на различие их литературных языков, несмотря на разность религий: Аббас — мусульманин, Чандр — индуист. Взаимное понимание, уважение к мнению другого видны в каждом их слове.