Николай Дементьев - 3амужество Татьяны Беловой

Теперь-то я понимаю, что мы со Светкою просто не могли вырасти одинаковыми.

Светка на год моложе меня, черты лица нее как будто те же, что и у меня (она, в общем, тоже похожа на мать), и одновременно не те: что-то чуточку исказилось в них, и Светка даже в детстве была некрасива. У нее рано заболели глаза, и в первый класс она пошла уже в очках. Маленькой она вообще много болела. Отец относился к нам совершенно одинаково, хотя теперь он любит и уважает ее больше, чем меня. Он всегда был так занят работой, что времени на нас у него просто не оставалось. К тому же он считал, что воспитание детей — дело матери. А мама относилась к нам неодинаково. Это на первый взгляд трудно объяснить: казалось бы, она больше должна была любить Светку, младшенькую и болезненную. Но не такая наша мама. Сама человек очень здоровый физически, деятельный и сильный, она бессознательно презирала всякую слабость. Насмешливо говорила о мужчинах маленького роста:

— Мозгляк! Соплей перешибить!..

Я не видела, чтобы мама когда-нибудь плакала. А ведь Светку приходилось все время выхаживать, возиться с врачами и лекарствами. Я же росла здоровой, веселой и красивой девчушкой. И очень рано почувствовала, что мама относится ко мне более мягко и ласково, чем к Светке. Она словно бы гордилась мною, заставляла в детстве танцевать перед гостями, хвасталась мною перед дачниками. Светка, конечно, тоже чувствовала это. Она была немного замкнутой, тихой и послушной.

До четвертого, кажется, класса я водила ее в школу за руку, на переменах следила, чтобы она съела весь завтрак, настороженно защищала от мальчишек. И Светка до смешного слушалась меня во всем, точно маму.

В младших классах я очень дружила с Лешкой Лытневым, он теперь известный футболист. Мы сидели с ним на одной парте, и он был первым мальчишкой, которым меня дразнили. Лешка еще тогда решил стать спортсменом, купался всю зиму, в школу и из школы почти всегда мчался бегом, летом я почти всегда видела его с мячом, а зимой с лыжами или коньками. Ему, наверно, нравилось, что я такая же сильная и отчаянная, как он, стараюсь ни в чем не уступить ему.

И вот как-то в начале октября мы возвращались из школы — Лешка шел вместе со мной и Светкой. Не помню уже за что, но он сильно ударил Светку. Я отбросила в сторону сумку и сказала:

— Нашел с кем связываться. Ты вот меня ударь!..

Он растерянно заморгал. Светка жалобно плакала. Тогда я ударила его сама. И началось!.. Не знаю, чем бы это кончилось. Знаю только, что ни он, ни я не уступили бы. Нас разняли взрослые. А мама только засмеялась, увидев мое лицо.

На следующий день Лешка поджидал нас утром у нашего дома. Я снова приготовилась к драке, но он сказал:

— Я знаешь, что решил? Давай-ка воспитаем ее. — Он кивнул на Светку.

— Как это?..

— Ну чтобы здоровой была. Ну как ты. Или я.

Мне это понравилось. Посовещались и выработали план. Каждое утро почти до заморозков я купалась в озере вместе с Лешкой. Решили для начала, что и Светка будет купаться с нами. Она ревела и вырывалась, но мы раздели ее и на руках внесли в воду. На следующий день у нее были кашель и насморк, но маме она ничего не сказала. Мы с Лешкой переждали дня три и снова выкупали ее: ничего, обошлось. Потом мы решили вместе отправляться в школу и из школы бегом. Задыхавшуюся до синевы Светку тянули за руки. Из-за всех этих «тренировок» она стала хуже учиться и ходила сонная как муха. Зимой мы так же настойчиво заставляли ее кататься с нами на лыжах и на коньках, и примерно через год Светка преобразилась: перестала болеть, сделалась шумной, веселой, бойкой. Отец сказал свое обычное:

— Молодец, Танюшка, три-четыре…

И мама как-то по-новому начала поглядывать на Светку.

Тогда-то, видимо, и началось настоящее формирование характера Светки. Я давно уже не делаю по утрам зарядки, не играю в волейбол, редко хожу на лыжах. А у Светки, которая все начатое обязательно доводит до конца, привычка к спорту осталась до сих пор.

И я невольно задаю себе вопрос: почему я, имевшая в детстве куда больше данных, чем Светка, ничего не достигла, осталась простой чертежницей, а теперь домохозяйкой?

Известно, что характер человека складывается из преодоления разных препятствий. Светка непрерывно боролась с собственной слабостью, воспитала в себе силу, твердость и даже мужество. Она росла, а я в какой-то степени угасала. Учеба давалась мне в общем-то легко, хотя ни один из предметов не нравился особенно. Может быть, я ошибаюсь, но, видимо, уже с детства у меня возникло такое ощущение, будто мне уже все дано и сама я ни к чему не должна стремиться. Это ощущение подкреплялось и отношением ко мне матери, все время читавшей наставления Светке и ставившей меня ей в пример. Мама так и говорила:

— Вот за Светку боюсь: что с ней в жизни будет? А Танюшке нашей бог все дал, она танцуя по жизни пройдет!..

Если бы я тогда понимала все, что понимаю сейчас, после всего, что со мной случилось!

Помню одно странное событие. Я была в пятом классе, а Светка — в четвертом. И все эти задачи на бассейны и краны никак не получались у меня. Уроки мы готовили вместе со Светкой, за одним столом. И вдруг она так это нерешительно говорит мне:

— Смотри, как твою задачу надо решать… — И протянула листочек с ответом.

Я сверила его с ответом в конце учебника и очень удивилась: правильно! Стала просить Светку объяснить. Она что-то говорила мне, но я ничего не поняла и просто переписала ее решение. Рассказала об этом родителям. Мама тоже пристала к Светке: как, мол, она это сделала? А Светка, недоуменно моргая, удивленно говорила:

— Да я же вам объясняю как… Так надо, и все.

Отец, что с ним очень редко бывало, улыбнулся и сказал:

— Молодец, Светун, три-четыре…

Он тогда впервые назвал ее так — Светун…

А я, перестав наконец удивляться, предоставила Светке возиться с моими задачками, что она и делала с удовольствием. В старших классах такое же повторялось у нас с ней по физике и химии. Все это привело к тому, что к экзаменам по этим предметам я готовилась кое-как и едва не провалилась.

Одно лето у нас на даче жил странный мальчик с бабушкой. Сейчас этот мальчик кандидат наук и муж Светки. Был он года на четыре постарше нас, смешной и рассеянный. Бегал как девчонка, закидывая в стороны голенастые ноги. А чаще всего тихонечко целыми днями сидел с книжкой на крылечке. Раз я спросила его, что это за книга такая интересная, что он не может оторваться от нее. Он вздохнул и внимательно посмотрел на меня светлыми серыми глазами. Провел задумчиво тонкой рукой по вихрастым волосам, дернул себя за ухо, сжал подбородок. Эта манера у него осталась и до сих пор, а тогда она показалась мне очень взрослой и поэтому смешной. Я фыркнула, а он, ничуть не рассердившись, сказал, что в книге написано, как устроена Земля. И было что-то очень обидное в том, что он, такой неловкий и смешной, объясняет это мне, как маленькой. Я выдернула у него из рук книгу и побежала по двору, ожидая, что он захочет отнять ее и, конечно, не сможет меня догнать. Но он по-взрослому спокойно сказал: