Галина Башкирова - Рай в шалаше

Но, с другой стороны, Денисов, как никто, знал (может быть, только он один и знал), что Танино умение дать трезвый совет и практически все рассудить — ничтожно. Ему была известна ее беспомощность в вопросах, так сказать, примитивно-бытовых, он знал доходившую до абсурда ранимость самой Тани — от неловко сказанного слова, от неоправданно резкой интонации голоса, знал, как терялась Таня, когда ситуация резко менялась... Спрашивается, что такой человек мог посоветовать?.. Однако же что-то такое она советовала, что привлекало к ней людей... И Денисов гордился этим.

Танина детскость, с которой все для него началось, трогала его до сих пор — манера говорить, тонкий голос в минуты особенной к мужу близости, слезы, легкие, как у ребенка... факт нераздельного с женой существования позволял ему действовать, не особенно задумываясь, во имя чего, собственно, вся эта круговерть. «Во имя чего» — это был Танин вклад в их семейную жизнь, Денисов миролюбиво позволял ей размышлять и осмысливать, соглашаясь при этом действовать в реальной жизни за двоих.

Ах, как далека до сих пор Таня от понимания этого простого факта! А может быть, накануне понимания, кто знает? А может, она никогда не простит Денисову, что он полжизни действовал за нее? Неизвестно!

Но у Денисова, по-видимому, все-таки был свой секрет, иначе его поведение не понять. Возможно, он втайне от себя считал, что у него особенная жена, — только этим можно объяснить множество не сходящихся друг с другом фактов. В таком случае почему в это утро он вел себя так странно? Обиделся? Как же он успел тогда оправиться так быстро?

Но когда нынешним утром он пришел проводить Таню до дверей и по многолетней привычке потянулся поцеловать, ворчливо поучить, запретить нести тяжелые сумки, узнать, когда она вернется, и по глазам ее понял, что делать этого не следует, лицо его приняло выражение независимой силы. И тотчас замкнулось. Но ритуал прощания был доведен до конца. Денисов закрыл за Таней дверь, по традиции вышел на балкон помахать рукой, пока она не скроется на углу Калашного переулка.

Тане показалось, что лицо у него грустное.

Вера Владимировна, деликатно не входившая в комнату, позвала Таню к телефону. К тому времени от плановой статьи остались рожки да ножки, Таня лихо с ней расправилась. Звонил Костя: телепатия в действии, к вопросу о каравеллизме. Терпеливо выслушав его новости, Таня предложила:

— Я сегодня к тебе приду, зарос небось грязью о уши. Нет-нет, мне удобно, Петя с бабкой идут вечером в цирк. Что делаю? Чай собираемся пить с Верой Владимировной. Сегодня у нас никого нет, Вера Владимировна тебе кланяется.

Верочка в самом деле энергично затрясла челкой, улыбнулась Тане жалостно...

В последние недели она развела вокруг Тани похоронное бюро: «Детка, вы плохо выглядите, ешьте яблоки, у вашей мамы садовый участок, пользуйтесь, в этом году такой урожай! Детка, всю осень вы ходите в одном и том же свитере, это на вас не похоже». А сейчас попросила вдруг:

— Танечка, сделайте одолжение, улыбнитесь, на вашу мрачность обращают внимание в институте.

— Ну и пусть, — ответила Таня.

— Как это ну и пусть! Зачем вам любопытные взгляды? Я не о нашей лаборатории говорю, вернее, не только о нашей, — поправилась она. — Нет-нет, я молчу, но согласитесь, ваши семейные обстоятельства не могут не вызывать кривотолков. К тому же профессор Цветков слишком заметная фигура,

Таня наконец очнулась и вслушалась в Верочкино щебетанье.

— А почему Цветков?

Вера Владимировна внимания не обратила на смешное Танино возражение.

— К тому же он одинок, детка. Это возбуждает к нему повышенный интерес.

— У нас все замужем.

— Боже, Таня, детка! — «Таня, детка» Вера Владимировна произносила обычно на одном дыхании, получалось нечто длинное и неубедительное: «таньдетка, танкетка, конфетка» — тягуче-сладкое на слух. — Как вы трогательно наивны! — Серые глаза в мохнатых ресницах театрально закатились под самую челку.

Вера Владимировна была необычайно для нее откровенна и настойчива, — видно, впрямь на Танином лице отражалось то, чему бы лучше не отражаться, и Верочку выпадение Тани из общего благополучного фона начинало беспокоить.

— Таня, детка, меня даже шеф вызывал: «что с Татьяной Николаевной?» — так прямо и спросил. Как нам всем повезло! Такой чуткий, милый человек! — Верочка прикрыла глаза и слегка покачала головой, очевидно готовя Таню к долгому нравоучительному и, скорее всего, тщательно подготовленному разговору, в процессе которого не ворвется с очередной бронзовой собачкой или полуметровой чернильницей, найденными на помойке, Коровушкин, не заморозит их серьезным своим видом Виктор и Ираида сладко не закудахчет, рассказывая о внучке, — никто сегодня не помешает, до конца дня суждено Тане пребывать в Верочкиной власти.

...Между тем все уже было готово к чаю: картошка в мундирах (Верочка сварила ее на плитке) остывала, выложенная на салфетку, докторская колбаса начинала подсыхать, и чайник электрический булькал изо всех сил. Очнувшись от экстатической паузы, должной изобразить волнение, восторг, серьезность осторожно затронутой темы — массу нюансов, не поддающихся расшифровке, Верочка заметила наконец, что Таня расстроена. Лицо ее внезапно сморщилось, она протянула было к Тане руку через стол, но рука замерла на полпути, увядшая рука с коротко подстриженными ногтями и стертым серебряным перстнем, Таня помнила его столько же, сколько помнила Верочку. Судорожная напряженность ее лица не проходила: казалось, Верочка с величайшим усилием пыталась вернуть лицо к привычно натренированному выражению бодрости, но ничего не вышло, борьба с собственным лицом кончилась поражением его хозяйки.

— Поверьте мне, нельзя распускаться, в жизни случаются более тяжелые ситуации.

Только всего и сделала Таня, что обещала Цветкову прийти. Что можно извлечь из минутного разговора? Вера Владимировна же глядела на Таню так, точно между ними был не обычный канцелярский стол с биркой на ножке, с подтеками от бесчисленных чаепитий, старый стол, который при очередной смене мебели лаборатория отказалась выдать жаждавшему списать его завхозу. А может, между ними как раз и был этот стол — нескладный, еще довоенный, неуклюже надежный, неудобно-прямолинейный?

— Оба они порядочные люди, оба вас по-своему любят, но не платите так щедро, деточка, надорветесь, — сказала Вера Владимировна. И дальше назидательно: — Помните, прежде всего вы — ученая! Это у простой женщины привязанности составляют все в жизни. Возьмите себя в руки!..

— Вера Владимировна, извините меня, но... разговор этот не ко времени, — попыталась перебить ее Таня.