Владимир Корчагин - Путь к перевалу

Только вот ее группа до сих пор оставалась почему-то чужой и непонятной. Ребята словно сторонились Люси. А ведь между собой все они держались так, будто знали друг друга давным-давно. В перерывах дурачились, подтрунивали друг над другом. На лекциях перешептывались, после занятий договаривались где-то встретиться, куда-то пойти. А Люся все время оставалась одна. Для нее никто не занимал места, никто не интересовался ее делами, никто не посвящал в свои планы

Даже Саша Степанов стал будто избегать ее. Впрочем, в последнее время с ним вообще происходит что-то непонятное. После недавнего вечера встречи, с которого Люся ушла, оставив их вдвоем с Наташей, он стал каким-то замкнутым, молчаливым, с Наташей, кажется, даже не разговаривает. А та и вовсе косится на нее.

Словом, с группой она не сошлась. Вот и сейчас кончается последняя лекция, и ей снова придется идти одной. Люся вздохнула и, собрав тетради, начала укладывать их в сумочку.

Однако не успел отзвенеть звонок, как поднялся Витя Беленький и громко, стараясь перекричать начавшийся в аудитории шум, объявил:

— Никто не уходите! Сейчас комсомольское собрание! Слышите? — и, видя. что некоторые ребята торопятся пробиться к двери, добавил: — Открытое! Так что всех касается.

— Ну, вот еще! — послышался бас Коли Краева. — Пора в столовку!

— Ничего, не умрешь! — ответил Витя. — Проходите все в тридцатую. Там сейчас свободно.

Все повалили к дверям. А через несколько минут, когда Люся устроилась в укромном уголке, подальше от кафедры, к ней подошел Валерий.

— К вам можно? — спросил он.

— Пожалуйста.

— Скоро полмесяца, как вошли вы, так сказать, в нашу семью, — заговорил Валерий почему-то шепотом, — и тем не менее никто не знает даже вашего имени.

— Меня зовут Люся.

— Очень приятно! Валерий Ларин, — чуть привстал он и снова зашептал: —В нашей группе, Люся, народ не очень уж интересный. И для меня было приятной неожиданностью появление такой интеллигентной девушки…

— Мне не кажется, что ребята у нас неинтересные, — возразила Люся.

— Ну что вы! Поверьте, я изучил эту группу хорошо. Да сейчас вы сами убедитесь. Возьмите хоть Беленького. Разве это организатор? Вы только послушайте!

Люся посмотрела на Витю.

— Ребята! — надрывался тот у кафедры. — Ну, хватит, в конце концов, галдеть! Пора начинать.

— Так начинай! — крикнул кто-то с места. — Чего тянуть!

— Вот я и говорю, — забубнил Витя бесцветным, деревянным голосом. — Комсомольское собрание одиннадцатой группы считаю открытым. На повестке дня… Да, — спохватился он, — может, сначала президиум изберем?

— Какой еще президиум! — послышались голоса. — Давай ближе к делу!

— Ну, хорошо. Значит, на повестке дня у нас один вопрос: положение с математикой. Давай, Степанов! По твоему предложению собрались.

Саша встал с места:

— Чего же тут говорить? И так все ясно. Плохо с математикой. Если дальше так пойдет, ничего знать не будем.

— А тебе что, больше всех знать надо? — вмешался Краев. — Не первый год Цой читает. В прошлом году ни одного завала не было.

— Что толку в этих цоевских четверках? Математику-то знать не будем…

— А на черта сдалась она нам! — не отступал Краев.

Саша вспыхнул:

— Да сейчас без математики шагу не сделаешь! И в геологии! Поэтому я предлагаю просить учебную часть исправить положение…

— И дать Степанову медаль за спасение утопающих, — сказал Жорик.

— Или заставить его самого читать математику, — добавил Краев.

— Беленький! Веди собрание! — крикнул Иван.

— Да, товарищи, — заторопился Витя, — надо же по порядку. Вот кончит Степанов, тогда выступите. Продолжай, Степанов!

— А я кончил, — ответил Саша и сел на место.

Витя поднялся.

— Ну, значит, продолжим. Доклад окончен. Приступаем к прениям. Давай, Краев!

— А мне говорить не о чем!

— Тогда кто же? Славин и Войцеховский, чего вы там шепчетесь? Выступайте!

— Да мы согласны, — ответил Войцеховский, лучший спортсмен группы и первый рекордсмен по пропускам занятий.

— С чем согласны?

— Со всем, что здесь говорят. Мы же скоро уезжаем на спартакиаду.

— Прошу слово! — поднялся Фарид Ибрагимов. — Товарищи! — рубанул он рукой воздух. — Я скажу так. Лекции Цоя стоят не на должной высоте. Да, товарищи. Потому что, во-первых, читает он их на малодоступном языке. Во-вторых, читает безо всякой связи с предыдущим, последующим. В-третьих, нет никакой связи с практикой…

— Чего там переливать из пустого в порожнее! — крикнула Света. — Все ясно! Пиши, Беленький…

— То есть как, пиши? Я не секретарь. Товарищи, мы же секретаря не выбрали!

— Вот Горюнова и будет секретарем! — предложил Фарид. — Сил у нее хватит!

— Горюнова? — переспросил Витя. — Согласны? — обратился он к аудитории…

— Так… Принимается. Пиши, Горюнова! А… что писать?

— Просим учебную часть… — начал Саша.

— Да ничего мы не просим! На кой нам эта математика! — вмешался Краев.

— Позвольте мне, — попросил Валерий. Он подошел к столу, не спеша поправил волосы, помолчал немного, затем начал значительным голосом:

— Товарищи, должен сказать вам, я удивлен. Прежде всего выступлением Степанова. Нет, я не хочу сказать, что математика нам ни к чему. Как раз наоборот! В век расщепленного атома и кибернетических машин эта наука нужна всем, как воздух…

— Как солнце! Как, сами понимаете, вода! — ухмыльнулся Жорик. Но Валерий не смутился.

— Да, и как бриолин для волос! — добавил он под хохот всей группы. Затем снова повернулся к Саше:

— Но, товарищи, разве мы дети? Разве мы с вами пришли в первый класс? Университет не детский сад и не школа первой ступени! Студент — человек самостоятельный, он учится мыслить и сам разбирается в книгах. А лекции, которые мы слушаем, определяют лишь отдельные вехи нашего творческого пути. Возьмем, к примеру, великих русских ученых…

Сначала его слушали. Потом начали прешептываться. Наконец кто-то крикнул:

— Регламент!

Валерий поднял руку.

— Я, собственно, кончаю. Думаю, что выражу общее мнение: мы за математику, но против школярства! Мы за науку, но против методов, которыми когда-то натаскивались дворянские недоросли. — Он тряхнул головой и не спеша направился к Люсе.

— Да разве они поймут! — доверительно шепнул он ей.

Люся не ответила.

— Кто следующий? — спросил Беленький.

— Дайте я скажу, — поднялся Иван.

— Проходи сюда.

— Зачем? Я с места… Вопрос ясен. То, что математика нужна — это факт. Бесспорный. То, что читают нам ее отвратительно — тоже факт. А мы сюда пришли учиться, а не штаны просиживать! Нам знания нужны! Вот и весь разговор! Так что решение может быть сейчас одно — просить учебную часть заменить нам Цоя.