Владимир Корчагин - Женщина в черном

Он обратил на нее внимание случайно, лишь потому, что в читальном зале, где ему довелось работать, она села за соседний столик, у окна, сквозь которое он привык любоваться университетским парком. Там, за окном, росла плакучая береза, и когда он смотрел на шепчущую под ветром листву, мысли его текли особенно целенаправленно и четко. Может быть, так ему только казалось. Но так было всегда, с первого дня, как он, Никита Гамов, аспирант кафедры геофизики, сдал последний экзамен кандидатского минимума и засел за диссертацию. Белоствольная красавица, несомненно, помогала острее мыслить.

Но где-то неделю назад, когда он в очередной раз столкнулся с трудноразрешимой проблемой и, как обычно, повернул голову к окну, чтобы, глядя на любимое дерево, еще раз прикинуть все возможные варианты решения, березы как не бывало: ее заслонил тонкий девичий профиль.

Он даже чертыхнулся с досады: «Нашла где сесть в почти пустом зале!» И, как нарочно, именно сейчас, когда остались считанные дни до заседания кафедры, где должна решаться судьба диссертации. А впереди еще уйма расчетов. И в каждом — какой-нибудь подвох, как вот теперь, на этой Верхнегорской площади, будь она неладна!

«Откуда взялась здесь уплотненная зона цементации, когда нет и следов выщелачивания в вышележащих пластах?» — он снова поднял глаза к окну и снова вместо привычно зеленеющей листвы увидел лишь склоненную к столу голову так некстати появившейся соседки.

«Да что ей, в самом деле, места не нашлось, кроме как за этим столом?!» — он шумно кашлянул и заерзал на стуле, всем своим видом стараясь выразить недовольство столь неприятным соседством. И тут же словно увидел себя со стороны: худой, нескладный, с непослушным, вечно взлохмаченным вихром светло-пшеничных волос и задорно вздернутым носом под упрямо поблескивающими васильковыми глазами, он напоминал сейчас, наверное, молодого взъерошенного петушка. Стоило ли выставлять себя в столь неприглядном свете?

Он снова покосился на незнакомку. Но та, похоже, не обращала на него ни малейшего внимания.

«Тоже мне цаца!» — Никита решительно отвернулся от упорно не желающей замечать его недовольства девицы и, мысленно наградив ее двумя-тремя не очень лестными эпитетами, принялся заново анализировать все данные геофизической съемки.

Наконец проблема была решена: зона выщелачивания была попросту размыта последующей эрозией. И Никита с легким сердцем перешел к следующей площади. Однако на другой день повторилось то же самое. Потом снова и снова. Упрямая незнакомка, видимо, основательно облюбовала место у «его» окна.

Вначале это не вызывало ничего, кроме раздражения и досады. Но постепенно он смог рассмотреть, что нарушительница его «делового комфорта» выгодно отличается от многих других студенток и аспиранток, заполняющих читальный зал естественного факультета. Прежде всего тем, что сидит всегда одна и не тратит времени на перешептывания с соседями и перелистывание иллюстрированных журналов. Кроме того, в стопке лежащих перед ней книг, как заметил Никита, выделялись корешки с надписями на английском и немецком языках. Не менее интригующим был и подбор литературы, с которой работала незнакомка: помимо известных Никите книг по философии и политэкономии, над которыми обычно сидели студенты, она регулярно просматривала новинки биологии, биохимии, иммунологии. К тому же у нее были огромные, очень умные и очень печальные глаза, удивительно длинная, тонкая, словно просвечивающая шея и крохотная родинка на щеке, которая почему-то и делала ее особенно привлекательной.

Словом, со временем он не только смирился с появлением столь неординарной соседки у «своего» окна, но не мог уже представить, как можно успешно работать, не взглядывая от случая к случаю на узкие острые плечики и аккуратно причесанную головку, низко склонившуюся над книгой или журналом. К концу недели он, вопреки собственным прогнозам, закончил почти все расчеты по перспективным площадям, а главное — почувствовал вдруг, что как-то само собой исчезли все сомнения в успешной защите диссертации, пропал даже страх перед предстоящим обсуждением ее на заседании кафедры, где, как он знал, маститые «зубры» не пожалеют желчи, чтобы опорочить идею, которая давно стала поперек горла ревнителям старых добрых методов нефтепоисковых работ. Нет, он не преисполнился благодушной надеждой, что его оппоненты сменят гнев на милость и откажутся от своих взглядов. Он просто уверовал теперь, что у него хватит сил и напористости, чтобы разбить все их доводы и убедить в своей правоте даже самых упрямых скептиков и ретроградов. Мало того, он только теперь не без удивления заметил, что в распахнутые настежь окна врывается дурманящий аромат цветущей сирени, что на клумбах в парке раскрылись пунцовые чашечки тюльпанов и золотисто-белые венчики нарциссов, что воздух там звенит от безумолчного гомона птиц, а яркая радуга над фонтаном подобна россыпи самоцветов, брошенной на бескрайнюю синь пронизанного солнцем окоема.

И все это светлое, звонкое, волнующее разом ворвалось в его сознание только потому, что рядом с ним всего в двух шагах от него облюбовала себе место совсем незнакомая девушка с печальными глазами.

Не смея признаться себе в этом, Никита только и ждал теперь, когда она появится в дверях читального зала, взгляд его все чаще и чаще обращался к соседнему столику, мысли все настойчивее вращались вокруг обладательницы голубовато-серых глаз, а работа никогда еще не шла так успешно и не доставляла столько радости и удовлетворения, как теперь, с появлением таинственной незнакомки.

И вдруг она исчезла. Исчезла так же неожиданно, как и появилась. Однажды утром место за ее столом у окна оказалось пустым. Пустым оно оставалось в течение всего дня. И весь следующий день. И третий, и четвертый…

Перед глазами Никиты вновь шелестела листвой красавица береза. Но — странное дело — теперь это не только не приносило привычного чувства комфорта, напротив, вызывало целую бурю беспокойства и тревоги. Работа опять застопорилась. Снова вернулись сомнения и страхи. Даже краски весны поблекли в его глазах, а в длинный, узкий, как пенал, читальный зал будто солнце перестало заглядывать — так стало здесь мрачно и темно.

«Где она? Где? — неотступно сверлила одна мысль. — Сдает экзамены? Уехала на каникулы? Пересела на другое место?»

Но тщетно обводил он глазами длинные ряды столов в надежде увидеть «свою» незнакомку хоть в самом дальнем углу зала. Ее не было нигде. Не подошла она и к концу недели, не появилась и после воскресного дня.