Владимир Корчагин - Путь к перевалу

Выпили еще. И Саше стало совсем хорошо. Изба показалась уже почти уютной, а залежалая колбаса даже вкусной. И сам Валерий — не таким уж плохим парнем. В конце концов, никто вот не догадался предложить ему выпить после такой слякоти. А Валерий предложил. Мало ли что было у них когда-то… А Валерий снова налил по рюмке и заговорил:.

— Ты, Сашка, парень стоящий. Один я знаю, какой ты парень. Только жизнь твоя будет нелегкой.

— Почему?

— Никто тебя не поймет. Люди еще не доросли, чтобы ценить хорошее. Да-да! Не смейся! Думаешь, я сам не знаю, что хорошо и что плохо? Или мне самому не хочется делать хорошее? Еще как хочется! Но ты мне дашь гарантию, что и другие будут делать так же? Нет, не дашь! И никто не даст!

— Постой-постой! Что-то я тебя не пойму. О чем ты?

— А вот о чем. По-моему, чтобы жить по-настоящему честно, слышишь, честно, и никогда не кривить душой, делать только добро, надо быть уверенным, что и все другие будут отвечать тебе тем же. А то с какой стати…

— А-а! Теперь понятно. Только что же получается? Выходит, самому-то тебе на все наплевать? Мне вот, например, самому хочется быть честным. Какое мне дело до других! То есть, не то чтобы никакого дела не было. Но главное для меня — в своих глазах быть человеком… Да и тебе самому разве не хочется быть честным? Так и другим. Вот тебе и гарантия!

— Да брось ты, Сашка! Мало ли, что нам хочется! А кругом такие вот краевы да войцеховские. Попробуй быть с ними честным. Или думаешь, они хотят нам добра? Как же! Ну, мне, положим, и ждать от них нечего. Знают они, что я и говорить с ними не хочу. Но ты ведь их терпишь, даже порой хорошо к ним относишься. И чем они тебе отплачивают? Как поступили в последний раз? А? Молчишь?.. Так что же, по отношению к ним я тоже должен быть честным, по-твоему? Нет, спасибо! Это уж толстовщина какая-то!

— Чудак ты, Валерка! Не в них же дело… Пусть они оказались трусами, предателями, что ли. Но разве ты сам хотел быть на их месте? Да я бы после этого…

— Ну, конечно, сейчас ты готов пожалеть их. А тогда тоже психанул.

— Тогда мне обидно стало, что Иван и Люся…

— Люся… Да, это, брат, девчонка! Одни глаза чего стоят. Я бы за нее… Знаешь, Сашка, я за ней на край света поехал бы! А ты?

— Что я?

— Ну, чего притворяешься! Что я, не вижу, ты с нее глаз не спускаешь!

— Я?!

— А то нет? Да и она тоже…

Саша почувствовал, что краснеет.

— С чего ты взял?

— Слушай, Сашка, это правда? Правда, что ты к ней ни-ни?

Саша молчал.

— Ну, что молчишь? Я тебе все сказал… Если ты в самом деле по отношению к ней ничего… то не мешай мне. Слышишь? Не мешай! И выпьем за это…

— За что выпьем? — Саша встал и сжал кулаки. — За что ты предлагаешь выпить?!

Валерий растерялся:

— Да ты чего? Я же по-дружески…

— Молчи! По-дружески… Что ты понимаешь в дружбе с твоими гарантиями!

— Но я люблю ее…

— Врешь! Если бы любил, не торговался бы со мной, как на базаре. — Хлопнув дверью, Саша вышел из комнаты.

Дождь не переставал. Но теперь он освежал разгоревшееся лицо.

«Вот гад! Не мешать ему. Еще смеет говорить о ней, как о какой-то Аллочке или Вике. Да за нее любой пойдет в огонь! Любой! Только уж не Валерий. И разве можно говорить об этом вслух? Разве можно вообще кому-нибудь сказать о том, как хочется ее видеть…

Так что же это? Неужели он… любит ее? А Наташа?.. Нет-нет! Наташа всегда будет его лучшим другом. Но почему же он думает не о Наташе, а о ней? Только о ней! Все время только о ней!»

В тот вечер у дома бабки Маши до ночи не смолкали голоса. Накануне здесь опрокинулся воз соломы — колесо соскочило с телеги, или еще что-то случилось, но солома так и осталась лежать под старым тополем, и теперь на ней расположились ребята из одиннадцатой.

Сначала общим вниманием завладел Краев. Все покатывались от смеха, слушая невероятные истории, героем которых был сам Колька. Потом заговорили о спорте. Затем вспомнили, кто что знал таинственного и необъяснимого. И тут вдруг раскрылся «талант» Бори Ваймана. У него в запасе было столько сверхъестественного и страшного, что удивительно, как он вообще не боится ходить по земле. Сам он, правда, ничего такого не встречал. А вот его тетя и бабушка и одна мамина «знакомая»…

Но Борю перебил Костя Славин:

— Хватит, Борька, ерунду пороть! Пусть лучше Сашка расскажет, как он тогда с пижонами расправился.

— Правда, Саша! Расскажи! — поддержали ребята.

— Нашли о чем вспоминать. Ну, шел я с вечера…

Ребята притихли. Пришлось рассказать все.

— А ты, Сашка, свой парень! — проговорил Краев. — Я это еще на последнем собрании понял. Вот тебе мои пять!

— Парень-то он мировой, — заметил кто-то из темноты. — Но вот покрывать Войцеховского не стоило.

Подошли Джепаридзе и Войцеховский.

— Ребята! Вы тут сидите, а там такое творится!

— Где?

— В избе, у девчат. Понимаете! — начал Войцеховский. — Мы хотели их подзавести, стали мяукать под окнами. А девчата нас — водой! И тут… Вот хохма! Подвернулся. Петр Ильич, к ним зачем-то шел. А они на него — целое ведро воды! Он как закричит: «Безобразие!» — и к ним в избу. А мы ходу! Представляю, что там сейчас делается. Потеха!

— Ничего себе, — сказал Саша. — Подвели девчат, и потеха!

— А что? — усмехнулся Войцеховский. — Не лезь, знаешь, куда не просят. Не то пожалеешь.

Саша поднялся:

— Какая же ты дрянь, Войцеховский!

Войцеховский шагнул было к нему, но дорогу преградил Краев.

— А тебе чего? — зло бросил Войцеховский.

— Сунься, увидишь!

— Скажите пожалуйста, защитник!

— Ну-ну! — встал и Костя Славин. — Полегче!

— Да что вы все с ума посходили? — растерянно проговорил Войцеховский.

— Да, все! — подался вперед Попов. — Хватит командовать!

За ним поднялись и другие — Ибрагимов, Беленький, Вайман. Одиннадцатая группа становилась группой.

Воскресный вечер выдался на славу. Дождь, моросивший почти весь день, неожиданно перестал, и заходящее солнце осветило землю последними лучами. Озимь, вчера еще еле заметная, поднялась теперь сплошным зеленым ковром.

Но короток осенний закат. Погасли краски, потемнело небо. И все-таки разве усидишь дома, особенно в душной избе? Наскоро поужинав, девчата переоделись и решили идти к клубу.

Они шумно высыпали на крыльцо, и — о счастье! — музыка!

— Танцуем, девчата! — крикнула Светлана, первой сбежав с крыльца. Остальные пустились вдогонку. Но Люся не спешила за подругами. Зачем? Чтобы снова слушать комплименты Валерия? Нет, с ним ей говорить не о чем. А возвращаться домой тоже не хочется. Лучше побыть одной. Саша тоже где-нибудь сейчас один. У клуба его, конечно, нет. Но если бы и был, все равно теперь он ее словно не замечает.

Люся вышла за ворота и медленно направилась вдоль улицы. Ей было как-то не по себе. Почему? Она и сама не могла разобраться. Может быть потому, что знала теперь: Саша не так уж и виноват, и она была несправедлива к нему на собрании, может быть, ей стало жалко его, последние дни такого хмурого, молчаливого, а может, обидно, что он не подходит к ней.