Евгений Поповкин - Семья Рубанюк
- Название:Семья Рубанюк
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Крымиздат
- Год:1957
- Город:Симферополь
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Поповкин - Семья Рубанюк краткое содержание
Это эпическое произведение, написанное по горячим следам Великой Отечественной войны, рассказывается о борьбе украинского народа с фашистскими захватчиками.
Роман был удостоен Сталинской премии в 1952 году.
Семья Рубанюк - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Будут разбирать ваше заявление, так и скажите.
— Беда, что выступать на собраниях я не мастак, — вздохнув, ответил Евстигнеев. — Может, еще начнут вопросы по политике ставить… Конечно, если б не такая горячка, за книжками да газетами посидел…
Они пришли как раз вовремя: люди уже собрались, только что подошел сюда, по-прежнему прихрамывая и опираясь на палку, комиссар Олешкевич.
Вяткин встал с опрокинутого ящика, заменявшего ему и стол и стул, и объявил:
— Времени у нас мало, товарищи, поэтому прошу быть повнимательней… Разберем заявления трех товарищей о приеме в партию, потом попросим товарища комиссара, он сделает сообщение.
Первым Вяткин зачитал заявление сержанта Евстигнеева, отличившегося в последних боях. Старый солдат стоял «смирно», не сводя глаз с парторга, и лишь капельки пота, густо проступившие на большом, с глубокими залысинами лбу и на скулах, выдавали его волнение.
Петро намеревался выступить. У него нашлось бы немало хороших и теплых слов о лучшем командире отделения, но оказалось, что Евстигнеева знали все, и Вяткин перешел к голосованию.
— Единогласно! — громко и с видимым удовольствием подытожил Вяткин. — Поздравляем, товарищ Евстигнеев. Теперь в бой вы пойдете коммунистом.
— Служу советскому народу! — хрипло сказал Евстигнеев. Он опустился рядом с Петром на подмятую траву и вытер платком лицо.
После того как собрание решило вопрос о приеме в партию двух других бойцов, поднялся комиссар Олешкевич. Скинув фуражку, он пригладил седые волосы. Судя по его бледному лицу и глубоко запавшим щекам, ему нездоровилось. Говорил он тихо, но сразу же завладел вниманием собрания.
— Коммунисты обязаны знать, — начал он, — что обстановка на фронтах очень тяжелая. Пал наш доблестный Севастополь… Пала Керчь… Сдан Старый Оскол… Идут бои за Воронеж. В опасности Ростов. Фашисты угрожают Сталинграду. Над нашей Отчизной вновь нависла смертельная опасность… Петро, слушая его, смотрел в лица сидящих на земле людей. Это были его фронтовые товарищи, его друзья и единомышленники.
На память пришли партийные собрания, на которых довелось бывать до войны: в сельскохозяйственной академии, в Чистой Кринице. Как бы ни были сложны и запутаны обсуждавшиеся вопросы, сколько бы ни рождалось споров, в итоге всегда достигалась истина, простая и мудрая, и Петро уходил с собрания, проникшись доверием к справедливости коллективного разума, полный бодрой веры в свои силы.
Глядя на лица товарищей, которых только что приняли в партию, Петро думал:
«Как же велика в народе вера в силы партии, если в дни самых суровых испытаний к ней тянутся вот так, как сейчас…»
Словно повторяя вслух мысли Петра, комиссар Олешкевич сказал:
— Вокруг большевистской партии объединяется и сплачивается все лучшее, что есть в нашем народе… В этом залог победы! Враг пользуется отсутствием второго фронта, — продолжал он. — Ему удалось за зиму отмобилизовать все свободные резервы и бросить их против нас. Он не оставил мысли сломить, поработить нашу родину. Но разве мы уже не гнали хваленых гитлеровских вояк? Разве битва под Москвой не доказала, что сильнее мы, а не фашисты?
Олешкевич говорил страстно и горячо, щеки его пылали. И вдруг он просто сказал:
— Так хочется побить его, проклятого! Побить — и увидеть нашу победу…
Олешкевич взглянул на часы:
— Через пять минут выступаем, товарищи!
К вечеру полк Стрельникова, не задерживаясь в станице Манычской, вышел к Дону. Бойцы, увязая в сыпучем песке и задевая головами и винтовками густо разросшиеся ветки белотала, жадно впивались глазами в мутновато-зеленые волны, лениво лижущие влажный берег.
Остановились в полутора километрах от хутора. Тимковский сам объяснил Петру, где занять оборону. Когда комбат собирался уходить, Петро сказал:
— У меня командир отделения из Багаевской. Разрешите отпустить его до вечера к семье?
Петро знал, что комбат весьма неохотно разрешает подчиненным отлучки, и приготовился отстаивать свою просьбу. Но Тимковский, против ожидания, сказал:
— Топилин? Припоминаю… Отпусти. На три часа, не больше.
Вернувшись к взводу, Петро отыскал Топилииа. Тот, скинув гимнастерку и нижнюю сорочку, орудовал лопатой. Петро жестом подозвал его.
— Твоя семья в Багаевской? — спросил он, когда Топилин, одевшись, с непостижимым проворством подбежал к нему.
— Точно! Рядышком…
— Давно не видал?
— С тридцать девятого. Как ушел на действительную.
— Управишься? Комбат разрешил тебе три часа…
Глаза Топилина, чуть раскосые и узкие, радостно блеснули.
— Очень благодарен, товарищ комвзвода. Туда и обратно — часа полтора. Буду аккуратно.
— Ну, привет семейству! Ступай, Топилин…
Наблюдая, как ефрейтор поспешно собрался и, не мешкая, исчез в чаще верб, Петро испытывал такое чувство, словно дам получил возможность побывать в родной семье.
…Жара спала. Солнце спускалось за деревья. Лучи его пробивались сквозь ветки кустарника. Жужжали комары. Над Доном реяли стрижи, и казалось, они ныряют, плавают в розовом воздухе, как в теплой воде.
Бойцы, покончив с делами, спускались к реке. Вскоре оттуда послышались плеск, восторженное уханье, оживленные голоса.
Петро купался последним. Растягивая удовольствие, он сидел раздетым на прохладном песке. К нему подсел Евстигнеев.
— С родной семьей повидаться — как в жару ключевой водицы испить, — сказал он. — И другим вроде на душе полегчало…
— Парень заслужил.
— Хороший служака… Всегда исправный, в первых рядах…
Остаток вечера прошел спокойно. Правда, Петро не знал точно, где противник. Не знал об этом и ротный командир. Но из штаба полка строго-настрого приказали усилить боевое охранение, непрерывно вести разведку. Это заставляло быть настороже.
Петру удалось выкроить часок для сна только к полуночи. Укладываясь на согретой за день земле и снимая походной снаряжение, он вспомнил о Топилине. Справился о нем у часового — ефрейтор еще не возвращался.
— Когда придет, пусть доложит.
Сон охватил Петра сразу же, и так властно, что его не разбудили ни близкая бомбежка, ни орудийная пальба, часа в два ночи вспыхнувшая где-то северо-западнее.
Еле-еле начало светлеть за Доном, за багаевским зеленым островом, когда Петра разыскал командир отделения Шубин.
— Танки, товарищ комвзвода! — доложил он, тяжело дыша. — Не разберем, чьи…
— Какие танки? — борясь со сном, пробурчал Петро. — Доложите…. этому… — Он, сладко всхрапнув, умолк.
— Товарищ комвзвода, проснитесь… Товарищ младший лейтенант!..
Шубин настойчиво тряс Петра за плечо, потом, видя, что и это не помогает, стал приподнимать с земли.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: