Евгений Поповкин - Семья Рубанюк

Небольшая, километра в три, полоса морской воды отделяла советские части, разгромившие таманскую группировку, от гитлеровцев, укрепившихся на Керченском полуострове.

И генералы, и рядовые солдаты, и летчики, и моряки — все, кто с боями дошел до моря и с законной гордостью произносил наименования своих частей: «Таманская», «Темрюкская», «Анапская», «Кубанская», — все понимали, что впереди еще более почетная и сложная задача: не дать противнику опомниться от удара на Тамани, поскорее высадиться в Крыму.

У командования фронтом были серьезные основания торопиться с десантом не только потому, что каждый день и каждый час противник использовал для усиления на восточном побережье полуострова своей и без того крепкой обороны. На исходе был октябрь, близилось время штормов, и штормовая погода могла серьезно осложнить выполнение задачи Азовской флотилией, которой поручалось обеспечить высадку войск в Крыму.

…Рота Петра Рубанюка уже неделю стояла в рыбачьем поселке, на берегу Азовского моря.

Невысокие хаты под красной и белой черепицей были разбросаны как попало, в просветах между ними виднелось чугунно-серое море. Свирепый ветер гнал по кремнистой земле колючие песчинки; швырял их в воду, рвался дальше, оставляя мелкую зыбь на тяжелых гребнях волн.

Кроме пехоты, в поселке стояли артиллерийские и саперные части. Саперы день и ночь мастерили плоты, ремонтировали старые лодки: не один десяток проконопаченных и просмоленных челнов уже был укрыт в песке.

Большую часть суток проводили около моря и люди Петра. Они учились быстро погружать на плоты пушки, отплывали от берега, прыгали в одежде и с оружием в студеную воду, с криками «ура» штурмовали берег.

— Пока на крымскую землю выберемся, нахлебаемся водички, — говорили Петру солдаты в короткие минуты отдыха.

— Там будет посолоней, так что лучше уж тут похлебать, — отшучивался Петро.

Вода обильными ручьями стекала с одежды солдат и офицеров, и Петро, глядя на их посиневшие лица, зычно командовал:

— За мной… бегом а-арш!

По ночам люди чихали, кашляли, но Петро не допускал в подготовке к десанту никаких условностей, зная, что все усилия окупятся впоследствии с лихвой…

Противник, стараясь разгадать замыслы советского командования, непрерывно вел воздушную разведку, но едва ли получал интересующие его сведения. В дневное время строжайше запрещалось движение на косе Чушка и в районе Кордона. День и час высадки соблюдался в глубокой тайне.

А шквальные ветры налетали на море все чаще. Знакомый Петру саперный офицер жаловался:

— Сизифов труд… Днем забиваем сваи для причалов, а ночью их вырывает штормом и черт его знает куда уносит…

Наконец день, которого на Тамани ждали с таким нетерпением, наступил. Двадцать седьмого октября перед вечером командир полка Стрельников вызвал к себе офицеров и ознакомил их с боевым приказом.

Начало десантной операции намечалось на двадцать восьмое октября. Объявить боевую задачу рядовому составу разрешалось за три часа до погрузки на суда. Всем десантникам — офицерам и солдатам — выдавался на руки трехсуточный продовольственный паек.

Стрельников, сжав ладонями виски, посмотрел на разостланную перед ним карту, обвел лица командиров пытливым взглядом и, снова склонив голову над картой, сказал:

— Нас поддерживают катера Черноморского флота, фронтовая и армейская артиллерия, воздушная армия. Но… хочу предупредить… Предстоит рвать очень сильную оборону. Там все встретим: доты, дзоты, минные поля, проволочные заграждения… Даже наблюдательные пункты, сукины сыны, забетонировали… Прошу предусмотреть все… Девяносто восьмая пехотная дивизия противника, с которой мы будем иметь дело, — не новичок в оборонительных боях… Отборные вояки…

Уточнив у Тимковского задачу своей роты и возвращаясь к себе, Петро сделал крюк, чтобы пройти по берегу.

Море было свирепее, чем обычно. Бурые саженные волны обрушивались на берег с оглушительным грохотом, густая водяная пыль искрилась в лучах заходящего солнца, скрипел, крутился, как щепка в половодье, оторвавшийся рыбачий баркас.

«Укачает ребят, — с тревогой подумал Петро. — И до берега в такую погоду не подступишься… Неудачный денек выпал…»

Через час он с облегчением узнал, что из-за шторма командование отложило операцию на два дня.

…Посадка на суда началась после обеда тридцать первою октября. Спустя три часа из Темрюка вышел один десантньй отряд, а около десяти вечера два отряда отчалили из Пересыпи, у станицы Ахтанизовской.

В ожидании погрузки своей роты, которая отправлялась со следующим эшелоном, Петро еще раз прошел по взводам.

Ночь была безлунной. С моря наползали черно-фиолетовые тучи; от них на земле становилось еще темнее, и Петро только по голосам узнавал командиров и хорошо знакомых ему солдат.

Около деревянного причала кого-то распекал Евстигнеев.

— Куда ты собрался? — слышался его возмущенный бас. — На Северный полюс люди меньше с собой запасов брали… Что это? Столько сухарей? Оставь кило, ну полтора… Патронов побольше возьми… Ясно?

В сторонке проводили собрание комсомольцы. Петро хотел послушать их, но в это время тихо подкатила легковая машина с затемненными фарами, хлопнула дверца.

— Товарищ генерал… приказанию… полтора боекомплекта, — донеслись до Петра разрозненные ветром слова рапорта. Докладывал Тимковский.

Петро подошел поближе. Плотный невысокий генерал мягким, спокойным голосом задал Тимковскому несколько вопросов и, сопровождаемый им и адъютантом, направился к причалу.

— Лейтенант Рубанюк, доложите командующему о своем передовом отряде, — приказал Тимковский, разглядев Петра.

Петро доложил.

— Хорошо, — сказал генерал и, пожав его руку, пошел к солдатам.

Пока генерал беседовал с десантниками, его общительный адъютант, угостив Петра папироской, рассказал ему последние новости.

Петро узнал, что моряки произвели днем на катерах набеговую операцию на восточное побережье Керченского полуострова и, обстрелянные немецкими батареями из Ак-Бурну, Эльтигена, Камыш-буруна, Таклы, отошли под прикрытием дымовой завесы на свои базы.

Адъютант сообщил также, что бомбардировщики и штурмовики фронтовой авиации «наделали беды» гитлеровцам в районах Баксы, Маяк, Еникале, Ак-Бурну, Ляховка…

— Скорей бы уж и нам добраться до них, — сказал Петре — Нет ничего хуже — вот так вот сидеть у моря и… ждать погоды…

— Утром все будем в Крыму, — весело заверил адъютант, покровительственно похлопав Петра по плечу.

Однако его предсказание не сбылось. Из-за штормовой погоды командующий фронтом отменил высадку войск и в эту ночь суда вернулись в районы погрузки. Одна гвардейская дивизия, которая, по плану, должна была идти в первом эшелоне, из-за лютого шторма вообще не вышла в море. Войскам соседней армии удалось высадиться в районе Эльтигена.